— Сюда, залетный! — издали приметил он его. — Живей! Поторапливайся на своих двоих! Эх, что с парнем сделал! Погубил ни за грош, будь ты неладен!
— Ой, горе мне! Ой, я несчастная… — заголосила Милина мать в окне — своими телесами она заполняла его целиком. — Куда теперь я, бедная, голову преклоню?
— Что такое? Что случилось? — недоумевал приезжий, подходя и проталкиваясь сквозь толпу собравшихся. Никто не отозвался. Только Уча ткнул его локтем в бок, подавая знак молчать.
— Подожди! Сейчас увидишь!
— Четверо вперед. Сменить несущих! — чувствуя себя настоящим капитаном на командирском мостике, отдавал приказания Стеван. И четверо крестьян, только что оставивших свои мотыги, не стряхнув еще землю с рук, беспрекословно отделились от толпы и двинулись навстречу процессии, спускавшейся от развилки. При виде их Милина мать, угрожая выпасть из окна и удерживаясь в нем только благодаря необъятным бокам, заклинившимся в оконной раме, принялась заламывать руки и причитать еще громче.
— Где твоя машина, залетный? — вопил Капитан. — Где твоя машина, будь ты неладен?
— Тут, за домом. А что? Надо кого-нибудь везти?
— Черта лысого теперь ты на ней повезешь. Смотрел бы за ней лучше.
Приближавшиеся люди все больше напоминали процессию, провожавшую недавно на кладбище блаженного Николу Машова. Шествие открывал Симо Бутылка, поводивший налитыми кровью глазами, без шапки, с клоком волос, сползавшим на лоб. Ноша, что плыла на руках четверых людей, покачиваясь в стеснившейся толпе, представляла собой носилки, наспех составленные из срубленных веток и двух пальто, в рукава которых были продеты жерди.
— Давай сюда, к дверям! — командовал Капитан. Крестьяне вытягивали шеи, любопытствуя получше рассмотреть, что там такое; женщины завыли, руками прикрывая рот.
— Ой, умираю, горемычная! — взвизгнула женщина в окне, и люди стали стаскивать шапки. Некоторые крестились.
На носилках лежал Миле. Лицо залито кровью, так что узнать его можно было только по курчавой голове. Клетчатый коврик, в точности такой, как в машине приезжего, был наброшен ему на ноги. Миле лежал недвижимо, лишь покачиваясь вместе с носилками, в такт шагов несущих его попеременно сменявшихся людей. Но у самого дома он чуть заметно шевельнул головой — словно послал последнее «прости» матери и дому. И даже слабым стоном что-то хотел сказать. Видимо, жизнь еще теплилась в нем. Толпа расступилась. Носилки внесли в дом, поставили на четырех стульях.
Загородив собой дверь, Капитан никого не пускал в помещение и выгнал на улицу тех, кто проник в него раньше. Сверху, из комнат, с ушатом воды и простыней для перевязки спешила Джина.
— Матери его дайте! Дайте мне на него взглянуть еще разок! — верещала женщина в окне. — Горе мне! Выпустите меня отсюда последний раз его поцеловать.
— Вот как его отделало. Успеет еще нацеловаться. Сейчас его «скорая помощь» в Новиград отвезет. Да вот и она пылит.
Действительно, машина «скорой помощи» с воем неслась по дороге, на полном ходу проскочила дом и вынуждена была подать назад. Двое санитаров внесли в помещение больничные носилки. Недолго задержавшись с ним в доме, они вынесли Миле во двор — простыня покрывала его с головой, как покойника. Женщины взвыли в голос, дверцы машины с треском захлопнулись, развернувшись и чуть не задавив кое-кого из зазевавшихся крестьян, «скорая помощь» исчезла в клубах пыли. Люди топтались в растерянности у крыльца, как у закрытой могилы, все еще не решаясь разойтись по домам. Но вот толпа стала редеть, люди, занятые разговорами, разбредались кучками, не обращая внимания на приезжего, оставшегося в одиночестве стоять под маслиной. В окне все еще голосила Милина мать, но вот кто-то втащил ее в комнату, и теперь оттуда долетал ее утробный бас и приглушенные вопли.
Из дома вышла Джина с ушатом окрашенной кровью воды и выплеснула ее прямо на дорогу.
— Ничего с ним не будет, — шепнула она ему на ходу. — Порезал лицо осколками ветрового стекла — вот и все. А еще испугался, — продолжала она, идя обратно. — Чувствует свою вину, так что ему в самый раз сейчас отсидеться где-нибудь. Не волнуйся, подлечится и вернется как ни в чем не бывало.
Между тем от Новиграда шла еще какая-то машина. Маленький джип с теми самыми милиционерами, что были тут на днях. Они прошли прямо в дом, где заседал Капитан со своим штабом. Вскоре пригласили туда и приезжего.