«Где-то около Бреста…»
Где-то около БрестаВдруг вошла к нам в вагонНевеселая песняВоенных времен.
Шла она по проходу –И тиха, и грустна.Сколько было народу, –Всех смутила она.
Подняла с полок женщин.Растревожила сны.Вспомнив всех не пришедшихС той последней войны.
Как беде своей давней,Мы смотрели ей вслед.И пылали слова в ней,Как июньский рассвет.
Песня вновь воскрешалаТо, что было давно.Что ни старым, ни малымПозабыть не дано.
И прощалась поклоном.Затихала вдали.А сердца по вагонамВсе за песнею шли.
Дочь
Новый год стучался веткой елиВ дом, где тяжко заболела дочь.Мы с тобой уже какую ночьНе отходим от ее постели.
А в углу игрушки в полном сбореТихо ждут Маринкиных забав.Девочка, уставшая от боли,Жарко спит, ручонки разбросав.
В этот миг нет ничего дорожеПовзрослевших, молчаливых глаз.Доктор утешает нас как может,И в душе тревожится за нас.
А когда болезнь вдруг уступила,Дочка этой радости в ответТак нам улыбнулась через силу,Словно мы не виделись сто лет.
Поманила нас к себе неслышно.Я присел неловко на кровать…Мама встала и на кухню вышла,Чтобы дочке слез не показать.
«Я возвращаюсь улицей детства…»
Я возвращаюсь улицей детстваВ город по имени Тверь.И вершится в душе моей действо,Чтоб в былое открылась дверь.
– Здравствуй, мама! Как ты красива –Ни морщинок, ни седины… –И глядит на меня РоссияФотографией со стены.
Это я подарил когда-тоСвой наивный тверской пейзаж.Мать торопится виноватоСтол украсить на праздник наш.
Батя режет тугое сало.Белое, как за окном мороз.– Баба Сима тебе прислала,Чтоб здоровым и сильным рос. –
На столе довоенный чайникИ крахмальная белизна…
Как мне горестно и печальноСознавать нереальность сна.
Русь
Я – русский.Я из той породы,Чья кровь смешаласьС небом и травой.Чьи прадеды в зеленый храмПриродыВходили с непокрытой головой.
И молча били низкие поклоныКлочку земли –В страду и в недород.Им Русь казалась горькой и соленой,Как слезы женИли над бровью пот.
Всё помнит Русь –И звоны стрел каленых,И отсветы пожаров на снегу…Мы входим в жизньОткрыто и влюбленно.Уйдем –Оставшись перед ней в долгу.
Сыновья
Наивные акселераты,Смешные наши малыши!Они, наверно, втайне рады,Что батек в росте обошли.
Мы были в их года пожиже –Война, разруха, недород.Тогда нам впору было б выжитьОт тех харчей, от тех невзгод.
Смотрю на сына – и пугаюсь:Что ждет их в этом мире гроз?Он так доверчив, словно аист,Что нам с тобой его принес.
«Ты ставишь на видное место цветы…»
Ты ставишь на видное место цветы,Но что-то мне грустно от их красоты.Как будто ты их принесла из былого,Из юности нашей, из той суеты,Где было все радостно и бестолково.
Нам было тогда на двоих сорок лет.А может быть, меньше чуть-чуть,Я не помню.…Мой поезд пришел из ТвериТолько в полночь.И первое, что я увидел, – букет.Веселый, огромный – из белых гвоздик.И так тебе шло это белое пламя,Что даже перрон от восторга затих…
…А кончилось все,Словно в чеховской драме –Расстались влюбленные,Вырублен сад…Когда я смотрю на гвоздики чужие,Я вижу сквозь нихТвой восторженный взгляд.И думаю –Как же красиво мы жили!
«Я – в гостинице…»
Я – в гостинице.А за окнамиПо-осеннему грустный вид.Бродит осень лугами мокрыми,Заморозить их норовит.
Я печально смотрю на берег,На крутой его поворот.Словно где-то мой дом затерян.И всё ждет он меня.Всё ждет.
Словно юность моя осталасьНа холодном на волжском дне.И спокойная,Будто старость,Волга зябко течет по мне.
Черный ворон
Этот зловещий фургон, прозванный в народе «черным вороном», однажды остановился у нашего дома и увез моего отца.