Шестидесятые годы — годы творческой зрелости Ласкина, но они же оказались и предпоследним десятилетием его жизни. В семидесятых годах Борис Савельевич написал больше всего по количеству рассказов, но среди них преобладали не очень смешные, а, как говорил он сам, «на улыбку» — рассказы с выписанными характерами, с внутренними монологами, с новыми неожиданными приемами: например, без единого знака препинания.
Много лирических воспоминаний, согретых теплом дружбы, товарищества. В деталях проглядывали приметы времени, но в целом Ласкин оставался самим собой, — высвечивая смешное, светлое, юмористическое, не проходил мимо уродливого, мешающего людям жить.
В любой ситуации во все времена Ласкин спешил на помощь людям, которым жилось несладко. Он был членом бесконечного количества комиссий, правлений, всегда за кого-то хлопотал, заступался. Да он просто помогал людям жить своим неиссякаемым юмором. Он был верен заповеди Марка Твена, которую в молодости переписал в записную книжку: «Только тот юмор будет жить, который возник на основе жизненной правды. Можно смешить читателя, но это — пустое занятие, если в корне произведения не лежит любовь к людям». И еще: «Многим невдомек, что это требует от юмориста такой же способности видеть, анализировать, понимать, какая необходима авторам серьезных книг».
Юмор Ласкина изящен, лишен дидактики, нравоучений и разносов. Как любил говорить Ласкин, в глупое положение может попасть только умный человек. К числу таких персонажей принадлежит и смекалистый Леша из рассказа «Душа общества». Он приезжает в загородный дом отдыха, где скучают и томятся от однообразия люди науки — атомщики, математики, физики. Молодой человек с ходу предлагает им занятную игру. Солидные люди (а Леша сразу понял, с кем имеет дело), мужи науки, представляются полотерами, гардеробщиками — во всяком случае, людьми неинтеллектуальных профессий. Ну, скажем, академик Мальцев, назвавшийся переплетчиком, спрашивает: «Кто открыл Америку?» Леша отвечает: «Илья Ильф и Евгений Петров». Академик Пухов — «гардеробщик» — так поясняет, что такое полупроводник: «Это проводник, обслуживающий два вагона». Всё как в фарсе или в водевиле. Полное смещение, нарушение обычного. Всё по законам смешного. Взрослые люди с удовольствием приняли условия игры и ведут себя как мальчишки. В финале академик Мальцев вручил Леше свою книгу с надписью: «Веселому хитрецу Леше от благодарного переплетчика».
Таких «веселых хитрецов» в рассказах Ласкина много. Только они каждый раз разные. Есть среди них и «не очень положительные герои», однако и они выглядят не как отпетые негодяи, а, скорее, как неудачники, попавшие в комическую ситуацию не по своей вине: заставила нужда. Таков пожилой и скромный человечек Казак Ю. С. («Фестиваль в городе Н»). Он жертва жулика Мамайского, директора филармонии, который раздул липовые штаты, собрал далеких от искусства людей и сделал их артистами. «Гонец за железнодорожными билетами», Казак принужден стать певцом. И вот нагрянула комиссия из Москвы, проверяют штаты, Мамайский показывает «артистов». Подошла очередь выступать Казаку. Вышел он на эстраду, как на эшафот. Этот несчастный маленький человек напомнил нам гоголевского Акакия Акакиевича. Одет он был во фрак мальчикового размера, в желтых туфлях под игривым названием «Верочкин фасон». Выглядел виноватым и жалким. Пел ужасно. И понятно, ибо последний раз он пел в 1913 году на выпускном вечере в университете, причем не лишним будет заметить, что университет кончал не он, а его брат! Казак понял сразу, что провалился, но не пал духом, молодцевато захлопал руками и запел: «Эх, Дуня-Дуня, Дуня — я, Дуня — ягодка моя!»
Ласкин относится к людям с осторожностью гуманного художника, заинтересованного в том, чтобы не обидеть их, уберечь от хамства, от социальных несправедливостей.
Ласкин убежден, что «для того, чтобы тебя полюбил хороший человек, надо самому быть хорошим человеком». Но дело не только в этой шутливой фразе. Писателю хочется защитить людей от тоски и одиночества. Он знает, как скучно и неинтересно быть одному. Люди надеются на клубы «После 30-ти», на «Брачную газету», иногда это им помогает обрести счастье и покой, чаще же они терпят неудачу. Эта гуманистическая тема органически входит в юмористическую прозу писателя, придает ей особый аромат и особое «интимное» настроение.