Ты рыдал безутешно, стонал в нестерпимой тоске,
Ты дрожал, видя волчьи следы на пустынном песке.
От родного Кенгана, от ласки отца вдалеке,—
О мой друг, в чьем ласкающем имени звук аравийский,
О душа моя, в румской чалме и в аба сирийской!
Плоть святую твою обнажили, лежал ты, как труп:
Боль разлуки тебе прямо в сердце вонзила свой зуб;
Вечно плача, ослеп твой отец, престарелый Якуб,—
О мой друг, в чьем ласкающем имени звук аравийский,
О душа моя, в румской чалме и в аба сирийской!
Но иная пора наступила, и братья твои
Пред тобою стояли, глядя на тебя в забытьи:
Страх в их души проник, точно липкое жало змеи,—
О мой друг, в чьем ласкающем имени звук аравийский,
О душа моя, в румской чалме и в аба сирийской!
И ликует Фраги: не увял твой цветущий венок.
На египетском троне сидеть повелел тебе рок,
И предатели-братья, раскаявшись, пали у ног,—
О мой друг, в чьем ласкающем имени звук аравийский,
О душа моя, в румской чалме и в аба сирийской!
Перевод Г.Шенгели
ПОВЕСТЬ О ЮСУПЕ
Из древней книги «Жития пророков»
Особенно я полюбил, друзья,
Рассказ о многих бедствиях Юсупа.
Как мед устам, он сердцу мил, друзья.
Юсупово спокойствие в страданьи —
Для нас благой пример и назиданье.
Жил муж Якуб, как говорит преданье,
Из рода Ялавунч он был, друзья.
Шесть жен, двенадцать сыновей имел он,
Несчастие от бога претерпел он,
И выплакал глаза, пока скорбел он;
Его создатель ослепил, друзья.
Где сын его? Нет милого сновидца!
В колодец кинут братьями, томится
Юсуп злосчастный. Бога не боится
Ни брат Шемгун, ни брат Рубыл, друзья.
Они пригнали волка и сказали:
«Юсупа звери злые растерзали».
Якуб взмолился небесам в печали,
И волк тогда заговорил, друзья.
Якуб сказал: «Подай мне весть о сыне.
Следы его три дня ищу в пустыне».
Волк, возвестив: «Юсуп твой жив и ныне!» —
Отцу надежду возвратил, друзья.
А у Юсупа вся душа изныла:
Колодец нем и тесен, как могила.
Но бог послал на землю Джебраила,
И вот что сделал Джебраил, друзья:
Юсупу длань он возложил на темя,
Трех суток плена облегчая бремя;
К ногам его, когда настало время,
Поверг одиннадцать светил, друзья.
Из Мисра в Шам той стороной глухою
Шел караван, и два раба с бадьею
Отправились к колодцу за водою.
Юсуп легко в бадью вскочил, друзья.
И вышел через несколько мгновений,
Пригож, как месяц, из могильной тени.
Вознес он богу сто благодарений,
Рабов исламу приобщил, друзья.
Следите, люди, за игрою рока!
С Юсупом братья обошлись жестоко;
Он светом был родительского ока,
Купец его не пощадил, друзья.
«Я бедный раб!» — сказал Юсуп-смиренник.
Родной Кенган покинул он как пленник
И продан был за восемнадцать денег.
Купец Мелик продешевил, друзья!
Рыян стоял над Мисром и Кенганом;
Пред ним дрожал везир, а над Рыяном
Была Зулейха подлинным султаном.
Вот падишах раба купил, друзья.
«Хоть в рост его, — оценщики сказали,—
Червонцев бы насыпали и дали
Рубинов лучших столько же — едва ли
Купивший бы переплатил, друзья!»
На площади, у трона золотого,
Простым рабом Юсуп назвался снова;
И сам правитель, как раба простого,
Его Зулейхе подарил, друзья.
Она, дрожа от яростного пыла,
Юсупа в подземелье поместила.
Там шесть рабынь к страдальцу приступило.
Но он презрел тот женский пыл, друзья.
И женщины ого оклеветали:
«Он разорвал подолы нам!» — сказали.
Посаженный на цепь из крепкой стали,
Юсуп в неволе долго жил, друзья.
Вот он лежит в своей темнице тесной,
А падишаху снится сон чудесный,
И как ни бился звездочет известный,
А все же сна не объяснил, друзья.
Сон разгадал Юсуп. Он падишахом
Раскован был. Рыян с великим страхом
Пред ним себя признал ничтожным прахом
И сердце к правде устремил, друзья.