Выглянул в окно дед, приподняв голову с подушки.
— Поехали, Владимир Зосимович! — крикнула Санька. — Вставайте да на мельницу.
— Никуда я не поеду, — сказал дед.
— Зальет ведь.
— Не зальет. А зальет, так черт с ним. Уж и зальет, так водой, а не дерьмом. Все равно дохнуть.
— Люди! — завопил откуда-то с улицы Бедняга. — Люди!
По улице плыли гуси. Иногда они опускали головы и подолгу держали их под водой: видимо, переговаривались там втайне от людей. Потом гуси, медленно работая ногами, плыли дальше, поглядывали по сторонам и останавливали взгляд на Бедняге. Бедняга в подштанниках стоял на крыше сенок и махал руками. К его дому шли сразу две лодки — Енька и Калина.
— Что, штаны-то подобрало? — говорила Калина Бедняге издали.
— Сундук, — говорил Бедняга и разводил руками в воздухе.
Изба Бедняги стояла ниже других; ее залило так, что вода уже гуляла в комнатах. Енька выпрыгнул на крыльцо и зашагал в дом. Из сеней бросилась и поплыла в огород большая крыса. Она плыла, поднимая испуганно над водою усы. Калина тоже подъехала и тоже зашагала в избу.
— Сейчас мы тебя, чертову скупердягу, растрясем. Где подштанники с деньгами? — говорила она.
И Бедняга засуетился, кинулся было с крыши и стал требовать, чтобы его подождали.
— Сиди, пронизанное брюхо, — сказала Калина.
— Сама-то и есть пронизанное брюхо, — шипел Бедняга.
Енька и Калина вытащили на крыльцо большой окованный сундук. Поставили в лодку. Опять пошли в избу. А Бедняга все бегал по крыше и то там, то здесь пробовал свесить ноги.
За озером возле мельницы суетился народ. А здесь, в ограде, водой уже залило овчарник, оттуда несло бумаги, Олеговы книги, географические карты. Широко распластавшись, плыла физическая карта мира. Края карты уже намокли, ушли под воду. Утонула западная часть Европы, взмок и тяжелел север Африки. Даже Гималаи готовы были утонуть. Над водой остался только Тихий океан. Тихий океан покачивался и кругами ходил по ограде. А рядом несло клоуна.
Клоун в синем колпаке, в красных шароварах смотрел в небо деревянным нарисованным лицом. От рук и от ног его тянулись по теченью веревочки. Веревочки уже намокли, они медленно утопали, словно из-под воды кто-то натягивал их. Клоун смотрел в небо и не мог понять, что случилось. И видно было, что клоун старается просто плыть.
Олег прыгнул в Санькину лодку, догнал клоуна, поддел его лопатой и сунул в карман.
И тут вышла на крыльцо Калина и громко сказала:
— Гад!
Она вышла на крыльцо с ружьем. Бедняга уже спускался по углу сенок и торопился.
— Лезь на крышу обратно, сучье вымя! — сказала Калина и навела на Беднягу ружье.
Бедняга спрыгнул на ступеньки. Он подскочил к Калине, схватился за ружье и негромко сказал:
— Отдай, стерва!
Калина ударила Беднягу кулаком в лицо и крикнула Саньке:
— Сань, Андреево ружье у пропадины за сундуком лежало.
— Лежало за сундуком, — сказал Енька, тоже выходя на крыльцо и вытаскивая какой-то узел.
— Отдай! — крикнул Бедняга.
Санька, как сонная, шагнула прямо в воду и через улицу пошла к Калине. Она взяла у Калины ружье, долго глядела на него, стоя по пояс в воде.
— Дурная, — сказала Калина, — простудишься.
Санька, держа ружье перед собой, вышла на улицу и зашагала к дому. Вдоль улицы плыли гуси. Они увидели Саньку и свернули в сторону.
Санька шла и мелко тряслась всем телом.
— Стерва! — закричал во весь голос Бедняга и пнул Калину, стоя на крыльце в подштанниках.
В небе настала звездная теплая ночь. И звездная ночь опустилась на полые воды. Оставленные избы маячили среди рассыпанных по разливу звезд; отражаясь от разлива, звезды мерцали еще и на окнах.
По широкой старой мельнице вдоль матрасов, перин, тюфяков раскинулся сон. Спали лодки, прикрученные цепями к столбам, к лестнице, к крыльцу. Лодки спали, но покачивались на прибывающей воде. Не спала только мельница, в ней шуршали, о чем-то переговаривались встревоженные крысы. Они что-то перетаскивали из одного угла в другой. Они становились на задние лапы, вслушивались, поглядывали на спящих людей. И чувствовалось, они собираются в далекую дорогу.
А люди спали, им некуда было идти, и устали они от тяжелого дня. Не спал среди людей только Бедняга. Он ворочался. Он разговаривал. Он стряхнул с одеяла крысу, которая неизвестно зачем взбежала на него, села и задумала смотреть сквозь тьму ему в глаза. Бедняга встал, спустился по деревянной лестнице к лодке. Он поплыл в деревню. За разливом поднимался месяц, и вода стала огненной, а звезды на ней погасли. Бедняга плыл среди горящей воды, разговаривал сам с собой и равнодушно оглядывался на мельницу, где спали почти все деревенские, где не было только Калины.