Выбрать главу

«Снова звезды пылают и кружатся…»

Снова звезды пылают и кружатся, ходят сосны, сопя и трубя, закрывая глаза от ужаса, я обманываю себя.
Милый тесть мой, Иван Иваныч, берегите мою жену, я опять пропадаю на ночь, словно камень иду ко дну.
Прямо падаем все от хохота, ничего не понять спьяна — это домики, это Охта, это правая сторона.
Боком,    гоголем,       чертом старым — наши песенки об одном, — разумеется, по гитарам ходят рученьки ходуном.
Сукин сын,    молодой безобразник, дует в бубен,    а бубен — день… Нынче праздник,    и завтра праздник, только будет и буден день.
Только вспомню, как пел, бывало, под Самарою, под Москвой — чертов баловень, запевало, в доску парень, ребята, свой.
Задушевная песня-премия легче ветра и ковыля, день за днем золотое время пролетает шаля-валя.
— Купите бублики, гоните рублики,— песня аховая течет, и в конце концов от республики мы получим особый счет.
А по счету тому огулом по заслугам и по делам нашу жизнь назовут прогулом с безобразием пополам.
Скажет прямо республика:    — Слушай, слушай дело, заткнись, не рычи, — враг на нас повалился тушей, вы же пьянствуете, трепачи.
Пота с кровью соленый привкус липнет, тело мое грызя… И отвесит потом по загривку нам разá и еще разá.
Всё припомнит — растрату крови, силы, молодости густой, переплеты кабацкой кровли и станков заржавелый простой.
Покачнемся и скажем:    — Что ж это и к чему же такое всё, неужели исхожено, прожито понапрасну, ни то ни сё?
Ни ответа,    ни теплой варежки, чтобы руку пожала нам, отвернутся от нас товарищи И посмотрят по сторонам.
Да жена постареет за ночь, может, за две — не за одну. Милый тесть мой, Иван Иваныч, не сберег ты мою жену.

<1931>

«Снова звезды пылают и кружатся…» — Впервые в книге «Все мои приятели».

Открытое письмо моим приятелям

Всё те же мы: нам целый мир чужбина;

Отечество нам Царское Село.

А. С. Пушкин
1
Мне дорожка в молодость издавна знакома: тут смешок,    тут выпивка,       но в конце концов — все мои приятели — все бюро райкома — Лешка Егоров, Мишка Кузнецов, комсомольцы Сормова, —    ребята —       иже с ними. Я — такой же аховый — парень-вырви-гвоздь… Точка —    снова вижу вас глазами косыми через пятилетье, большое насквозь. Ох, давно не виделись,    чертовы куклы, мы, посидеть бы вместе, покурить махры, вспомнить, между прочим, что были мы пухлыми мальчиками-с-пальчиками — не хухры-мухры. В голос песня пели,    каблуками стукали, только от мороза на щеке слеза. Васька Молчанов — ты ли мне не друг ли? Хоть бы написал товарищу разá. Как писали раньше:    так-то вот и так-то… живу, поживаю — как на небеси… Повстречал хорошенькую —    полюбил де-факто, только не де-юре — боже упаси.
2
Утренняя изморозь —    плохая погода, через пень-колоду, в опорках живем, снова дует ветер двадцатого года — батальоны ЧОНа стоят под ружьем. А в лесу берлоги, мохнатые ели, чертовы болота, на дыре — дыра, и лесные до смерти бандиты надоели, потому бандитам помирать пора. Осенью поляны    все зарею вышиты, ЧОНовский разведчик    выполз, глядит… Ишь ты,    поди ж ты,       что же говоришь ты — ты ль меня,    я ль тебя,       молодой бандит. Это наша молодость — школа комсомола, где не разучивают слова: «боюсь», и зовут чужбиною    Царские Села, и зовут отечеством    Советский Союз. Точка —    ночью звезды       тлеют, как угли, с ЧОНа отечество    идет, как с туза… Васька Молчанов — ты ли мне не друг ли? Хоть бы написал товарищу разá.