— Что «вот», Дэйв? — спрашивает Джонни.— Ты сказал «так вот».
Да нет, ничего, свои дела Дэйв сам устроит. Он постарался, чтоб в голосе его не прозвучало презрение, и в душе пожалел Джонни.
Может, про это после поговорим, повторяет он.
Спустились к мосту, овцы идут за ними по мосту послушно, не доставляя хлопот. И вот главная улица, по одну сторону выстроились в ряд магазины, на другой железнодорожная станция; и множество машин стоят и снуют взад-вперед. Деревья вдоль рельсов почернели от дыма и сажи, в их тени прямо на траве спят маори, другие сидят, едят что-то из бумажных пакетов и разговаривают. А на солнце такое пекло, что поневоле чудится пламя и запах серы. Жаркие лучи льются на голову, на плечи, пересекая дорогу, бьют тебя в лицо. Ноги тонут в плавящемся, полужидком, асфальте.
— Славная улочка, правда, Дэйв? — говорит Джонни.— По-настоящему ты ее увидишь после, с овцами разрешается идти только дорогой для скота.
Круто свернули, сзади хозяин с собаками держится теперь гораздо ближе, сбивает овец в плотную кучу; после раскаленного асфальта ступать по пыли проулка облегчение. Это самая старая часть города, поясняет Джонни; одноэтажные домики стоят чуть не у самого тротуара и отделены друг от друга лишь узкими проходами; много лет назад, пока не сведен был весь хороший лес, тут жили рабочие с лесопилки.
Опять повернули, пошли позади магазинов главной улицы, здесь дома, палисадники, деревья серы под слоем пыли, все ветхо и убого. Только в одном месте поднялся старый двухэтажный дом, навес веранды выдается вперед и затеняет тротуар. Наверно, тут был когда-то магазин, думает Дэйв, но теперь это больше похоже на меблированные комнаты. Это дом Дорри, говорит Джонни. Неужто Дэйв не слыхал про миссис Дори Фицджеральд? {1} Поглядеть на нее — подумаешь, что она из здешних старожилов, но, по слухам, она приехала из Англии, была там замужем за каким-то важным барином.
Она поставляет, что надо для банкетов, свадеб и прочего. И так приторговывает потихоньку. Сам понимаешь чем… запрещенным пойлом.
Было дело, нагрянула к ней полиция, а у нее как раз стирка. Они думали — на этот раз поймали ее, потому как узнали, что незадолго ночью проезжал со своим грузовиком один контрабандист. И рассчитали — уж наверно, она запаслась. А у ней полные лохани белья, и она говорит, никто ее не заставит бросить работу на полдороге. Пускай фараоны сами рыщут по всем углам. Хоть в комоде глядите, говорит, хоть в платяных шкафах, хоть под кроватями. Мол, что вы наверняка отыщете под кроватями, я знаю, а насчет чего другого сильно сомневаюсь.
И ровным счетом ничего они не нашли, Дэйв. А только полицейские за дверь, она зовет на подмогу одного своего постояльца — и что потом?
Из-под белья, из мыльной пены, вытаскивает бутылки.
— Что же она продает? — спрашивает Дэйв.
— Продает… да, говорят, всего понемножку. Но только знакомым. Говорят, ей надо знать покупателя.
— Так ты меня с ней познакомь, Джонни.
— Кто богатый, безо всяких хлопот достает, что хочет,— говорит Джонни.— В клубе, где собираются благородные господа, напитков сколько угодно, это не полагается, но полиция смотрит сквозь пальцы.
Строгости только для бедняков, говорит Джонни.
Дэйв говорит — ладно, а где он, этот клуб? Один приятель Эндерсонов, с которым он познакомился у них на вечере, наверняка член клуба.
А Джонни призадумался, потом говорит — неужели так будет всегда: богатым одно, а беднякам другое. Внезапно откуда-то у них перед носом вывернулся автомобиль, и старик сзади заорал, чтоб они оба не зевали.
— Мы уже почти на месте,— говорит Джонни.— Вон, видишь, Дэйв? Ох и рад же я. Устал до смерти.
Опять повернули, оставляя еще дальше позади главную улицу, и в конце короткой ровной дороги вот она, ярмарочная площадь, а за нею встают на речном берегу ивы. Над площадью висит пыль, полно народу и машин. У коновязей отмахиваются хвостами от мух лошади, блеют овцы, лают собаки. Дэйв оглянулся — та поджарая овца, задрав нос, по-прежнему храбро шагает впереди отары.
— Видишь карусель? — спрашивает Джонни.
Карусель стоит на открытом месте с края площади. Тут же балаганы с увеселениями и длинные дощатые столы на козлах, под парусиновыми навесами. Сбоку на пылающих кострах что-то кипит в медных котлах. В солнечных лучах карусель и разноцветные палатки празднично ярки, все так красочно, весело.
— Что-то я пока не вижу на карусели Рэнджи и Эйлин,— говорит Джонни.
Но не успел договорить, как машина свистнула (похоже на крик фазана, подумал Дэйв), заиграла музыка, карусель тронулась — и вот к ним приближается ярко-красное пятно. Джонни прищурился, всмотрелся…