Но рано или поздно надо опять в школу. И, еще не доев завтрак, начинаешь капризничать, хотя и не так, как в тот, первый день. Говоришь — не хочу я в школу, и мама спрашивает — почему не хочешь? И говорит — когда она была маленькая, она любила ходить в школу и даже плакала, если надо было сидеть дома. А ты не слушаешь и знай говоришь — не хочу, и все. И отец говорит — ну, Генри, смотри у меня, и тетя Клара с Арнольдом рады бы тоже вставить словечко, но отца не перебьешь, он знай тебя отчитывает, перечисляет все, чего ты не получишь и чего тебе не разрешат, если не возьмешь себя в руки. Поневоле подумаешь — зря капризничал, при отце лучше поостеречься. С мамой дело другое, а когда отец дома, надо делать, что велят.
Началось еще до уроков. И скоро знали все и каждый. Один говорил другому, а другой уже тоже знал. После школы, в заброшенном песчаном карьере у реки.
Силач дерется против них двоих.
Накануне они принесли краски, и Силач сказал — он расстегнет штаны и раскрасит это самое белым, красным и синим, а потом толкнет девчонку, что сидит впереди, и скажет — погляди под парту. Фил сказал — врешь. И Силач сказал — я тебя поколочу. И Дылда тоже сказал — врешь, и Силач обернулся и сказал — тебя тоже поколочу. Он сказал, будет драться сразу с двоими. И они оба сказали — ладно, будем драться.
Ребята разделились — кто за Силача, кто за Фила с Дылдой. Примерно так на так. В перемену не стали играть ни в какие игры. Собрались на школьном дворе, кто за Силача — по одну сторону, кто за Фила с Дылдой — по другую. Когда настало время завтракать, Силач со своими пошел в дальний конец двора, под деревья. Двое из компании Фила и Дылды пошли за ними — поглядеть, что там делается. Но в них стали кидать камнями и прогнали, и они вернулись к своим и сказали — Силач выкрасился и всем показывает. В доказательство, что не соврал.
Но Дылда и Фил сказали — это еще не доказательство.
А кто-то сказал — интересно, правда он выкрасился белым, красным и синим?
Но Дылда и Фил сказали — это еще не доказательство.
После уроков обе компании сошлись во дворе, все перемешались. Тут были все мальчишки из их класса, все до единого. И все вместе пошли в песчаный карьер. Ни один не остался играть на школьном дворе, и никто не пошел домой, минуя песчаный карьер.
В карьер пошли коротким путем, через скотопригонный двор. Если мальчишку там застанут, непременно выдерут, но ведь они шли целой оравой, болтали, кричали, перелезли через забор и пошли напрямик, топая, кто в башмаках, а кто и босиком, по грязи, оставшейся от нынешних торгов. Грязь липла к башмакам, вылезала у босоногих между пальцами, и корова, лежащая на боку в загончике посреди двора, была тоже вся в грязи. Корова лежала на боку в грязи и, не переставая, негромко мычала, вытаращенные глаза ее уставились в пространство, все четыре ноги растопырены и дергаются, а еще одна нога, неподвижная, только одна, торчит сзади. И грязь вокруг вся в крови.
Одни мальчишки поняли, что к чему, другие не поняли. Все повисли на ограде загона и глазели не отрываясь — только глядели, не кричали, почти не переговаривались, спросят один другого и смотрят. Опять спросят друг друга. И смотрят. Дылда, Силач и Фил стоят бок о бок и тоже смотрят. Потом издали какой-то дядька закричал — эй вы, ребята!