…Но ему повезло, на перроне толпился народ, и тетю Фло с Черри он из окна не увидел. Старая дама что-то ему говорила, но он сказал — до свиданья, и, наступая на чьи-то ноги, стал пробиваться к выходу. Не дожидаясь, чтоб поезд совсем остановился, спрыгнул с подножки и побежал по перрону. И Черри бежала навстречу, далеко опередила тетю Фло, и обняла его крепко-крепко, чуть не задушила. И как пошла целовать — ух ты, его прямо в жар бросило. А потом и тетя подошла, смеется, тоже поцеловала его, но совсем по-другому. И они сразу заторопились, сели в трамвай, и тут он уже в безопасности, той старой дамы нигде не видать, и он даже порадовался, что приехал на каникулы к Черри и к тете Фло.
И жизнь у него пошла совсем другая, чем дома, день ото дня удивительней, ничего похожего он раньше не знал. Начать с того, что домик тети Фло был крохотный и Генри спал в комнатке Черри, а Черри перебралась в спальню матери и там они спали вдвоем на одной широченной кровати. Но по утрам, проходя в кухню ставить чайник на огонь, Черри первым делом приоткрывала дверь и посылала Генри воздушный поцелуй. А ведь Черри старше его, кончила школу и уже могла бы поступить на службу куда-нибудь в магазин или в контору, но тетя Фло ее не пускала. Когда дядя Джо умер, говорила она, он им большого богатства не оставил, но у нее только и есть на свете что Черри, и уж она убережет свою дочку от опасностей, какие подстерегают молоденьких продавщиц и конторщиц. Но Генри, юный племянник тети Фло, не понимал, о чем речь.
Однако очень скоро он убедился, что Черри прямо помешана на молодых парнях. Мать не очень-то отпускала ее из дому одну, но с Генри — дело другое, пускай гуляют вдвоем. И вот Черри приготовит что-нибудь съестное на дорогу, и они соберутся, к примеру, в зоопарк. По крайней мере Черри говорит матери, что они пойдут в зоопарк или куда-нибудь в этом роде, а на самом деле идут они совсем не туда. Бывает, Генри разозлится, и Черри струсит — вдруг он на нее нажалуется, ведь, понятно, ему хочется побывать в зоопарке или вроде того и совсем не хочется, чтоб Черри затащила его к какой-нибудь своей подружке, потому что ей вздумалось застать подружкиного брата, который в это время приходит домой обедать. И конечно, тетя Фло потом спрашивает, каких зверей он видел в зоопарке, и ему приходится все сочинять.
Но бывало и так — Черри захватит какую-нибудь подружку, и они вместе наконец идут в какое-нибудь интересное место. В такие дни с Черри всегда весело. По улице идет — пританцовывает и всегда строит глазки разным людям, к примеру кондукторам трамвая и почтальонам. Да еще поет. Из-под красной шляпки видны черные кудряшки. Она хорошенькая, черные глаза блестят, на смуглых щеках румянец, и черные кудряшки вылезают из-под красной шляпки. В руках пакетик мятных леденцов, и если она увидит — у калитки бездельничает какой-нибудь малый, почти наверняка угостит его леденцом. И давай с ним болтать, а немного погодя скажет — пускай подружка и Генри идут вперед и обождут ее на углу.
Вот такая она, Черри. Он ходил с ней повсюду, слушал ее разговоры и разговоры ее подружек, смотрел, как она себя ведет, и стал считать себя куда более взрослым, чем могут подумать люди, глядя на его костюмчик школьника и голые коленки. И оказалось, при такой непривычной жизни дни бегут быстрей, быстрей, и вот уже каникулы кончаются, и тетя Фло позволила Черри устроить вечеринку.
Это был для Черри замечательный вечер, потому что пришли все ее подружки, и очень многие — с братьями. Набралось полно народу, и Черри, пританцовывая, носилась по всему дому, ни минуты не могла усидеть на месте. Она была хорошенькая, как никогда, щеки разгорелись от волнения и от того, что она весь день стряпала, а двоюродный братишка Генри помогал ей в кухне. Были замечательные пирожки и желе, бисквиты и взбитые сливки, а сверх того песни, игры и всякие состязания. И Черри очень ловко подстраивала так, что почти всякий раз не другим девушкам, а ей выпадало уходить с кем-нибудь из юнцов в темный коридор. И они не возвращались, пока не позовут, и тогда ее спутник просил у компании прощенья, это, мол, он виноват, что они задержались. И уж конечно, услыхав такое, все хихикали.
Назавтра было воскресенье, и Черри, хоть и устала после вечеринки, сказала, что пойдет, как всегда, в церковь. И так горячо упрашивала тетю Фло, что та отпустила с нею Генри. Закавыка в том, что, выйдя замуж за дядю Джо, тетя Фло заделалась католичкой, а Генри слышал, мама часто повторяла — католики — не настоящие христиане. И, наверно, тете Фло было строго-настрого внушено, потому что она сказала — она понимает, что поступает дурно, но пускай и Генри идет в церковь, только пообещает, что не проговорится маме. И он обещал, и Черри запрыгала от радости и захлопала в ладоши. А потом вдруг стала бранить тетю Фло, почему она тоже с ними не идет. Это смертный грех, говорила она и до самой последней минуты, пока они с Генри не вышли из дому, топала ногами и твердила матери — постыдилась бы!