Такая неопрятная, бесцеремонная трапеза, наверное, вывела бы Эдварда из себя, если б не сопровождалась презанимательной беседой. (Впрочем, космической пришелице, видно, было не до разговоров: она сидела на полу и уплетала за обе щеки, отвлекаясь только, чтобы достать из коробки очередную консервную банку.) Сцена эта напомнила Эдварду поездки по делам нефтяной компании в отдаленные уголки земного шара: до слуха его долетали звуки, судя по которым можно было предположить, что он внимает языку, составленному из английских слов, но это все, что можно было понять: многие слова явно не имели тех значений, которые прежде Эдвард не задумываясь им приписывал; и все-таки он сообразил, что дело тут не в этимологии. И потом, несмотря на явно прекрасный аппетит, молодые пришельцы без конца говорили о еде; и хотя Эдвард и раньше был убежден, что животная и растительная пища для человека очень важна, он и не предполагал, что основа основ в ней — консервы; более того, он с недоумением узнал, что только безмозглый идиот считает консервы предметом купли-продажи. Среди прочих слов с совершенно новыми значениями особо выделялись «автомобильная покрышка» и «девушка». А вскоре и без того озадаченный Эдвард изумленно обнаружил, что самое главное из всех их слов — слово «поэзия». И невиданное чудо: значение слова почти не изменилось, оно звучало привычно и было доступно пониманию. Всякий раз, когда двое молодых людей обменивались цитатами, Эдвард чувствовал, что слух его необычайно обостряется, словно он просто обязан не пропустить ни слова. Но он едва поверил своим ушам, когда наконец понял, что цитаты, которые молодые люди считывали с клочков туалетной бумаги, извлеченных из недр карманов, не что иное, как их собственные стихи.
Читал темнокожий парень строки вполне сносные, хотя, пожалуй, чересчур выспренние. Далее тоже шли строки, не лишенные достоинств, если не придираться, конечно, к избитому стилю.
И тут Эдвард почувствовал неодолимую потребность вмешаться. Молодые люди сложили пустые консервные банки в ладную кучку и принялись облизывать пальцы; поэзию отставили в сторону и начали обсуждать, как провернуть кражу со взломом и быстро смыться. То и дело они повторяли: «Надо спешить — пахнет жареным». Подсчитали время, скорость, расстояния. Но Эдвард, хоть и ловил каждое слово, с огромным трудом проникал в смысл этих слов. А та светящаяся частица, поначалу совсем крохотная, вдруг разрослась, проникла в горло и стала требовать, чтоб Эдвард заговорил. И тут он ясно почувствовал, что если заговорит, то заговорит на божественном языке и это будут не просто слова — это будет поэзия. Из глубин воспоминаний всплыли и зазвучали в мозгу его собственные стихи, далеко не столь прекрасные, как те, на которые, видно, способны эти молодые люди, но все ж и они, верно, внесут немалую лепту в события сего странного дня. А события эти, казалось, слились воедино, чтоб унести их в страну воображения, обновленный край, пронизанный потоками света, родившегося в поэзии; край этот вечен и неосязаем, неприкосновенен и легко достижим. Разве этот парень не говорил о пароле?..
Молодые люди уже теснились в дверях и махали ему на прощание. «Оставшиеся банки — мистеру Корри». Эдвард полез в карман за деньгами, но они запротестовали: «Нет-нет, мистер Корри, денег не надо». Молодые люди ушли, а Эдвард вспомнил, что они — если только он не ошибается — уже взяли у него кое-какую мелочь. Эдвард чувствовал себя разбитым, но удовлетворенным, столь сильное удовлетворение он прежде испытывал лишь после обладания женщиной — и то очень редко. Эдвард выглянул в окно и удивленно обнаружил там все те же черепичные крыши. Sylvarum numina [34]. Возможно, пришла пора переписать Овидия. Божества, что возьмутся за это, верно, не ждут гонораров, но и людям не дождаться от них похвал.
Денди
Впервые он написал письмо самому себе, когда еще шла война. Почтовые расходы в те годы были пустяковые, а за небольшое вознаграждение почтальон всегда охотно поднимался в гору, к его одинокому домику, на добрые двести ярдов выше самых окраинных домов. Почтальон никогда не отказывался от чая с галетами, и Денди на десять минут обретал компанию — пока старик успевал отдышаться и рассказать о том, как он будет жить после войны, когда уйдет на пенсию, на которую ему давно пора.
34
Боги лесов