И Эндерсон смеется.
— Ну да,— говорит Джек.— Двадцать минут!
Остальные тоже смотрят с любопытством.
— А ты уверен, что двадцать? — переспрашивает миссис Эндерсон.— Мне кажется, ты не очень хорошо помнишь эту книгу.
— А что, может, ты ее читала, милочка?
Нет, про эту она не помнит, но вообще-то она читала многие книги Томаса Харди.
И Дэйв говорит (сперва покашляв, словно чувствовал — надо как-то извиниться, что встреваешь в разговор):
— А может быть, это «Вдали от шумной толпы»?
— Да-да! Верно! — Эндерсон наклонился, поглядел на Дэйва, повторил название романа.
И Дэйв продолжает:
— Того стригаля зовут Габриел Оук, девушку — Бэтшеба, а вот ее фамилию не помню.
— Верно, Габриел Оук! — говорит Эндерсон.— Так сколько времени у него уходило на овцу?
Но этого Дэйв не помнит.
— Ну, если и не двадцать минут, так вроде того,— говорит Эндерсон.— Во всяком случае, много; помню, меня насмешило, что про это сказано — рекорд.
— Да,— говорит миссис Эндерсон,— но не забудь, в те времена не было специальных машинок.
— Знаю, дорогая, но хороший стригаль и простыми ножницами так же скоро управляется.
— Неужели? — Миссис Эндерсон очень удивилась.
— Почти так же, миссис Эндерсон,— подтверждает Джек.
— Ну, я, конечно, в этом не разбираюсь, я и не думала с вами спорить. Но позвольте тогда спросить моего супруга, зачем он тратил столько денег на всю эту механику?
— Чтоб людям тратить поменьше сил, миссис Эндерсон,— говорит Джек.
— Понимаю. И, видно, все вы жаждете меня убедить, что истинный новозеландец запросто острижет овцу за… за сколько? За четверть часа?
Четверть часа!!
Джек так стукнул кулаком по столу, что посуда задребезжала; Берт — и тот улыбнулся.
— Меньше чем за три минуты, миссис Эндерсон,— говорит Джек.
— Да неужели!
— Верно вам говорю.
Ну, во всяком случае, миссис Эндерсон не раз слышала — некоторые стригали кромсают овцу чуть не на части.
Да, признаться, бывает, что и порежут.
Тогда в чем смысл этой новомодной погони за скоростью?
— Надо ж нам соблюдать свой интерес, миссис Эндерсон,— говорит Джек.
— Да, все очень сложно получается, правда?
— А каково городским придется, ежели мы им не наготовим мяса и шерсти? — резковато спрашивает Джек.
— Да, а что скотоводы получают взамен?
— А вы почитайте «Каталог для фермера»,— говорит Джек.— Сотни страниц, и почти на каждой что-нибудь такое, что очень даже сгодится и самому, и жене с детишками, были бы деньги. Можно читать хоть три часа кряду.— Он, Джек, только этот каталог и читает, кроме «Уикли ньюс», ну и, конечно, каждую субботу непременно что-нибудь из Библии. Без этого никак нельзя, надо ж выбрать текст для проповеди.
Но миссис Эндерсон прекрасно может обойтись почти без всего, что предлагает «Каталог для фермера». Есть одно исключение — автомобиль. Но муж всегда говорит, что не может себе позволить такой расход.
На минуту-другую все замолчали, потом Эндерсон встал и сказал — пойдет принесет лампу.
Джек с миссис Эндерсон еще о чем-то заговорили, но Дэйву вдруг все становится неинтересно. На дворе еще не совсем стемнело, да и в кухне не так уж темно, из окна видны круто встающие горы, но подробностей не различить, просто высятся исполинские расплывчатые тени. А над ними уже проглядывают в вышине звезды, мерцают в холодном, пустынном, недосягаемом небе. Дэйв почувствовал — невыносимо! Слишком необъятна леденящая пустота, невозможно жить в таком безжалостном, враждебном мире. В кухне тепло, а его пробирает дрожь. Словно та беспредельная пустынность неведомо как просочилась сквозь стены, и чувствуешь — жилища, построенные людьми, слишком ненадежная защита.
Но тут, пока миссис Эндерсон с Джеком все еще о чем-то разговаривали, вернулся Эндерсон с лампой, чиркнул сразу двумя спичками, с шипеньем вспыхнуло пламя — такое яркое, что в первую минуту резнуло глаза. Но при свете все стало по-другому. За окном теперь ничего не разглядишь — взгляд упирается в блестящий черный прямоугольник. Может быть, за ним все и остается, как было, но это уже не тревожит. И Дэйв снова прислушивается к разговору, и ему кажется — голос миссис Эндерсон теперь звучит мягче, дружелюбнее.
— Видите ли, мистер Дэйли,— говорит она,— дело не только в том, что фермер может купить, дело в том, что за жизнь у него на ферме. Согласитесь, очень скучная и однообразная это жизнь — каждая семья на своем клочке, словно взаперти, а соседи за тридевять земель.