— Дэвид — мое второе имя, миссис Макгрегор,— говорит Дэйв,— И я только наполовину Грифитс. А вторая моя половина — Спенсер, и мне всегда больше нравилась вторая половина.
Миссис Дэйли это насмешило.
— Ты Генри Грифитс,— говорит она,— и не дури нам головы. Я тебя еще вон таким знала. И не толкуй мне, что ты не Генри Грифитс, а кто-то там еще. Ты Грифитс — и Грифитсом останешься.
Но ты ничего постыдного не натворил, а, Генри? Я знала одного, который попробовал скрыть свое настоящее имя, так тот был непутевый и влип в скверную историю.
Но я думаю, вам нечего беспокоиться, миссис Макгрегор. Я думаю, можете на меня положиться, верно вам говорю. Он себя и свою родню не опозорит, не так его воспитывали. Просто мне охота знать, с чего это его занесло сюда в работники, надо полагать, отец его выучил для чего-нибудь получше.
— Ну, к нам-то он пришел по объявлению, когда Седрик уехал, сам дал объявление в газете,— говорит хозяйка.— Он и не прикидывался, будто знает фермерскую работу, только сказал — служил в конторе, а захотелось чего другого. Мы и решили, возьмем его на пробу, и оказалось, он малый неплохой. Делает, что надо, и не ворчит. Только не нравится мне, если с кем говоришь, а он глаза отводит. Почем тогда знать, что он тебя не обманывает? А потом еще оказывается, он тебе и свое настоящее имя не назвал,— как это понимать?
Вот про ее Седрика никто ничего такого сказать не мог. Он-то всегда смотрел прямо в лицо. И никогда не дерзил.
— Да, это самое мне и показалось,— говорит миссис Дэйли.— Показалось, это он глядит на меня. Там, на дороге, полутора часов не прошло.
Вот что совсем ошарашило хозяйку, думает Дэйв. Никогда еще он ее такой не видел. Она собрала чашки с блюдцами, сунула в лохань, тут же про это забыла и с досадой ищет взглядом, куда же они подевались.
И вдруг под загаром и веснушками лицо ее побелело, она ухватилась за край стола и говорит дрожащим, неузнаваемым голосом:
— Я думала, может, ради рождества он приедет навестить мать.
— Насчет этого не знаю,— говорит миссис Дэйли.— Только знаю, это был вылитый Седрик.
И объясняет, как было дело.
К тому времени, как она кончила, хозяйка совсем пришла в себя.
Вот так выдумки!
Вот так басня!
При чем тут Седрик!
— Разве я вам не говорила? Он теперь живет у тетки. Работает в ихней пекарне.
— Тогда почему он вам писем не пишет, миссис Макгрегор? — спрашивает миссис Дэйли.
Она, миссис Дэйли, как-то разговаривала со старшей дочкой Ричардсов, которая служит на почте, и та сказала — от Седрика ни разу не было писем, ни единого письмеца с тех самых пор, как он пропал.
— Тогда эту девчонку надо гнать с почты.— Хозяйка возмущена.— Какое у нее право болтать! Она ж считается на государственной службе.
— Ладно, ладно,— говорит миссис Дэйли.— Ну а как же миссис Эндерсон? Вроде она в прошлый раз в городе повстречала вашу сестру, и сестрица ваша сама сказала…
Тут старуха плюнула в огонь и заявляет — не желает она слышать про то, что наболтала миссис Эндерсон.
— Пускай лучше расскажет, чего ради она таскается в город.
— Говорят, она ездит советоваться с доктором,— объясняет миссис Дэйли.— Говорят, ей раз в месяц вовсе худо, и тогда ее муженек сидит дома, стряпня, стирка — все на нем. Он полдня за дверь нос высунуть не может. Потом она уезжает, а когда воротится, опять здоровехонька, до следующего раза. Только, по-моему, что-то тут нечисто. Почему бы ей не лечиться у нашего доктора? У нас новый доктор, молодой,— он меня уже лечил, говорила я вам? Да как хорошо вылечил, спасибо ему. Вот попробуйте с ним посоветоваться, миссис Макгрегор. Я так думаю, вы им будете очень даже довольны.
— Ну и что с того, что Седрик писем не пишет? — говорит хозяйка.— Письма — это еще не все. Вон сидит молодой человек. Он уже сколько времени у нас работает, а хоть раз писал матери? Написал хоть строчку?
Дэйву без того жарко, но он почувствовал, что пот струится с него ручьями, пока удалось выговорить:
— Нет, миссис Макгрегор, по правде сказать, я не писал.
Вот то-то!
И странным образом на этом все успокоилось. Без сомнения, и жара помогла. В щипцах у старика зажат орех, но руки его ослабли, голова отяжелела и свешивается все ниже, он клюет носом, и на глазах у Дэйва крупная капля пота скатилась со стариковской брови и расплющилась о стол между локтями. И миссис Дэйли, уронив вязанье на колени, расстегнула пуговицы жакета; потом сдвинула шляпу со лба, откинулась на спинку дивана, вытянула ноги и закрыла глаза. Чувствуется, что снаружи такое же пекло, как в доме, все замерло в тишине и неподвижности… но взглянешь — что-то проплывает в воздухе, возможно, древесное семечко или паутинка; а вслушаешься — и уловишь, гомонят тысячи крылатых созданий, мухи, пчелы и невесть кто еще, поодаль трещат и стрекочут цикады, слабо доносятся сверху, из лесу, птичьи голоса. Но здесь, в уэйре, средоточие тишины, подумалось Дэйву, потому что хозяйка вышла в сад, а миссис Дэйли спит или кажется спящей, и старик тоже окончательно уснул, положив голову на стол.