Тёнле был озадачен, и впрямь — откуда ему было знать, что ночью к нему заглядывал английский патруль Королевской гарнизонной артиллерии, прибывшей в этот район после событий у Капоретто.
Перед рассветом Тёнле проснулся, сел на солому и, сунув в рот кусочек галеты, как следует размочил его слюной, прежде чем разжевать и проглотить, потом закурил трубку и торопливо зашагал к берегу Бренты: если идти против течения, то доберешься до гор, серая, окутанная облаками громада которых высится на горизонте. С первыми лучами зари Тёнле снова услышал гул канонады.
Выяснив, что в Катценау Тёнле Бинтарн сел на поезд, зарегистрировался на контрольно–пропускном пункте в Кьяссо и прибыл в Милан, что подтвердила мать девочки, с которой Тёнле вышел из вагона, его стали числить пропавшим без вести на главном вокзале города. Красный Крест поставил в известность об исчезновении Тёнле нашего мэра в Новенте, различные комитеты, мэров всех городов Предгорья, карабинеров, пограничников, контрольно–пропускные пункты и наконец, двоих его сыновей, Матио и Петара, слава богу, уцелевших после штурма Ортигары и обороны высоты Фьор. Батальон, в котором они служили, отступил на тыловую линию обороны, получившую в приказе командования название «рубеж борьбы не на жизнь, а на смерть». Этот рубеж проходил по скалистым кручам, отвесно обрывающимся у берега Бренты. Полковник Мальяно вызвал старшего из братьев Бинтарн на командный пункт, находившийся в пещере горы Сассо Россо, и дал ему специальный отпуск на три дня. Надо сказать, что в связи с положением на фронте были отменены все увольнительные и отпуска, но память у полковника Мальяно была крепкая — он не забыл необыкновенного старика Тёнле, вот почему отпуск с полным основанием именовался специальным. Полковник приказал Петару разыскать отца, который, скорее всего, уже в районе боевых действий.
Чем ближе подходил Тёнле к горам и чем ниже опускалось закатное солнце, тем отчетливее становился грохот канонады. Старик шел не спеша, со стороны могло показаться, что ему ни до чего нет дела, однако Тёнле внимательнейшим образом следил за всем, что происходило вокруг. Он избегал встреч с карабинерами, патрулями, офицерами, но совершенно спокойно шагал бок о бок с солдатами, маршировавшими по проселкам, которые ведут в леса и горы. По шоссейным дорогам поднимались вверх караваны грузовиков и тягачей с артиллерией.
Обойдя Бассано и Маростику и сделав крюк через Валлонару и Кросару, старик направился к Санта — Катерине и, когда оставил позади себя каменный столб, обозначавший границу между Венецианской республикой и Сетте Комуни, вздохнул: завтра он будет дома!
По дороге в Конко на тропе, пролегающей через каштановые и ореховые рощи, Тёнле поравнялся с пехотным полком, который шел в горный район. Полк состоял в основном из сардинцев; на очередном привале они рассказали, что вот уже больше года мотаются по здешним горам и лесам, что участвовали в боях на Фьоре и Дзебио. Тёнле расспросил, где проходит линия фронта, что сделалось с нашим городом и окрестными поселками, — хотел узнать, кто сейчас там, немцы или итальянцы?
Из ответов он понял: в июне прошлого года, через несколько дней после того, как австрийцы увели его вместе с овцами в плен, итальянские солдаты заняли город и окрестности, а войска Франца — Иосифа отступили на Поркекке. Пока Тёнле мирно беседовал с солдатами, к ним подошел высокий худой капитан и ласково посмотрел на старика.
— Дедушка, — обратился он к нему (солдаты, услышав голос командира, стали подниматься, однако он остановил их движением руки), — дедушка, куда вы идете?
— Домой, — ответил Тёнле, вынув изо рта трубку, — к себе домой.
— А где ваш дом?
Тёнле назвал свой город, и капитан Эмилио Луссу грустно улыбнулся.
— Австрийцы отбили его на днях, — сказал он, — возвращайтесь лучше на равнину. Ждите, пока все это кончится. У вас есть родные?
— Батальон, ранцы на плечо! Шагом марш! — раздался вдруг приказ в голове колонны. — Капитан Луссу, подберите отстающих!