Я вышел ростом и лицом —
Спасибо матери с отцом.
С людьми в ладу — не понукал, не помыкал.
Спины не гнул — прямым ходил,
И в ус не дул, и жил как жил,
И голове своей руками помогал.
Но был донос и был навет.
Кругом пятьсот — и наших нет.
Был кабинет с табличкой «Время уважай!».
Там прямо без соли едят,
Там штемпель ставят наугад,
Кладут в конверт и посылают за Можай.
Потом — зачет, потом — домой
С семью годами за спиной.
Висят года на мне — ни бросить, ни продать.
Но на начальника попал,
Который бойко вербовал,—
И за Урал машины стал перегонять.
Дорога, а в дороге «МАЗ»,
Который по уши увяз.
В кабине тьма, напарник третий час молчит.
Хоть бы кричал, аж зло берёт —
Назад пятьсот, пятьсот вперёд,—
А он зубами «Танец с саблями» стучит.
Мы оба знали про маршрут,
Что этот «МАЗ» на стройке ждут.
А наше дело — сел, поехал, ночь-полночь!
И надо ж так — под Новый год
Назад пятьсот, пятьсот вперёд,
Сигналим — зря: пурга и некому помочь.
— Глуши мотор, — он говорит,—
Пусть этот «МАЗ» огнём горит.
Мол, видишь сам, — тут больше нечего ловить,
Куда ни глянь — кругом пятьсот,
И к ночи точно занесёт,
Так заровняет, что не надо хоронить!
Я отвечаю: — Не канючь!
А он — за гаечный за ключ
И волком смотрит, он вообще бывает крут.
А что ему — кругом пятьсот,
И кто кого переживёт,
Тот и докажет, кто был прав, когда припрут.
Он был мне больше чем родня,—
Он ел с ладони у меня,
А тут глядит в глаза — и холодно спине.
И понял я — кругом пятьсот,
И кто там после разберет,
Что он забыл, кто я ему и кто он мне.
И он ушел куда-то вбок,
Я отпустил, а сам прилёг.
Мне снился сон про наш весёлый наворот,
Что будто вновь кругом пятьсот,
Ищу я выход из ворот,
Но нет его, есть только вход — и то не тот.
Конец простой — пришёл тягач,
И там был трос, и там был врач,
И «МАЗ» попал, куда положено ему.
И он пришёл — трясётся весь,
А тут опять далёкий рейс.
Я зла не помню, я опять его возьму.
[1972]
БАЛЛАДА О ГИПСЕ
Всеволоду Абдулову
Нет острых ощущений. Всё — старьё, гнильё и хлам.
Того гляди, с тоски сыграю в ящик.
Балкон бы, что ли, сверху, иль автобус пополам —
Вот это боле-мене подходяще.
Повезло! Наконец, повезло!
Видел бог, что дошёл я до точки.
Самосвал в тридцать тысяч кило
Мне скелет раздробил на кусочки.
И лежу я на спине,
загипсованный.
Каждый член у мене —
расфасованный.
По отдельности до исправности
Всё будет в цельности
и в сохранности.
Жаль, был коротким миг, когда наехал грузовик,
Потом я год в беспамятстве валялся,
И в новых интересных ощущениях своих
Я, к сожаленью, слабо разобрался.
Всё отдельно — спасибо врачам,
Всё подвязано к разным канатам,
И, клянусь, иногда по ночам Ощущаю себя космонавтом.
И лежу я на спине,
загипсованный.
Каждый член у мене —
расфасованный.
По отдельности до исправности
Всё будет в цельности
и в сохранности.
Эх, жаль, что не роняли вам на череп утюгов.
Скорблю о вас — как мало вы успели!
Ах, это просто прелесть — сотрясение мозгов,
Да это ж наслажденье — гипс на теле!
Как броня на груди у меня.
На руках моих — крепкие латы.
Так и хочется крикнуть: — Коня мне! Коня! —
И верхом ускакать из палаты.
Но лежу я на спине,
загипсованный.
Каждый член у мене —
расфасованный.
По отдельности до исправности
Всё будет в цельности
и в сохранности.
Задавлены все чувства, лишь для боли нет преград.
Ну, что ж, мы часто сами чувство губим.
Зато я как ребёнок, весь спелёнутый до пят
И окружённый человеколюбьем.
Под влияньем сестрички ночной
Я любовию к людям проникся.
И клянусь, до доски гробовой
Я б остался невольником гипса.
Вот лежу я на спине,
загипсованный.
Каждый член у мене —
расфасованный.
По отдельности до исправности
Всё будет в цельности
и в сохранности.
Вот хорошо б ещё, чтоб мне не видеть прежних снов, —
Они как острый нож для инвалида.
Во сне я рвусь наружу из-под гипсовых оков,
Мне снятся драки, рифмы и коррида…
Ох, надёжна ты, гипса броня,
От того, кто намерен кусаться!