Как там в Ливане? Что там у Сомосы?
Ясир здоров ли? Каковы прогнозы?
Как с Картером? На месте ли Китай?
Какие ордена ещё бывают? —
Послал письмо в программу «Время» я.
Ещё полно? Так что ж их не вручают?
Мои детишки просто обожают!
Когда вручают — плачет вся семья.
[1979]
ЛЕКЦИЯ О МЕЖДУНАРОДНОМ ПОЛОЖЕНИИ,
прочитанная осужденным на 15 суток за мелкое хулиганство своим товарищам по камере
Я вам, ребята, на мозги не капаю,
Но вот он, перегиб и парадокс,—
Кого-то выбирают римским папою,
Кого-то запирают в тесный бокс.
Там все места блатные расхватали и
Пришипились, надеясь на авось,
Тем временем во всей честной Италии
На папу кандидата не нашлось.
Жаль, на меня не вовремя накинули аркан,
Я б засосал стакан — и в Ватикан!
Церковники хлебальники разинули,
Замешкался маленько Ватикан,—
Мы тут им папу римского подкинули
Из наших, из поляков, из славян.
Сижу на нарах я, в Нарофоминске я.
Когда б ты знала, жизнь мою губя,
Что я бы мог бы выйти в папы римские,
А в мамы взять, естественно, тебя.
Жаль, на меня не вовремя накинули аркан,
Я б засосал стакан — и в Ватикан!
При славе, при деньгах ли, при короне ли —
Судьба людей швыряет, как котят.
Ну, как мы место шаха проворонили?!
Нам этого потомки не простят.
Шах расписался в полном неумении,
Вот тут его возьми и замени!
Где взять? — у нас любой второй в Туркмении
Аятолла, и даже Хомейни.
Всю жизнь свою в ворота бью рогами, как баран,
А мне бы взять Коран — и в Тегеран!
В Америке ли, в Азии, в Европе ли —
Тот нездоров, а этот вдруг помрёт.
Вот место Голды Меир мы прохлопали,
А там на четверть — бывший наш народ.
Моше Даян без глаза был и ранее,
Второй бы выбить, ночью подловив!
И если ни к чему сейчас в Иране я,
То я готов поехать в Тель-Авив.
Напрасно кто-то где-то там куражится —
Его надежды тщетны и пусты —
К концу десятилетия окажутся
У нас в руках командные посты.
У нас деньжищи! Что же тратим тыщи те
На воспитанье дурней и дурёх.
Вы среди нас таких ребят отыщете —
Замену целой «банды четырех»!
Плывут у нас по Волге ли, по Каме ли
Таланты — все при шпаге, при плаще.
Руслан Халилов — мой сосед по камере,—
Там Мао делать нечего вообще.
Успехи наши трудно вчетвером нести,
Но каждый коренаст и голенаст.
Ведь воспитали мы без ложной скромности
Наследника Онасиса у нас!
Следите за больными и умершими!
Уйдет вдова Онасиса — Жаки!
Я буду мил и смел с миллиардершами,
Лишь дайте только волю, мужики!
[1979]
* * *
Ах! Откуда у меня грубые замашки?!
Походи с моё, поди, даже не пешком.
Меня мама родила в сахарной рубашке,
Подпоясала меня красным кушаком.
Дак откуда у меня хмурое надбровье?
От каких таких причин белые вихры?
Мне папаша подарил бычее здоровье
И в головушку вложил не хухры-мухры.
Начинал мытьё моё с Сандуновских бань я, —
Вместе с потом выгонял злое недобро.
Годен в смысле чистоты и образованья,
Тут и голос должен быть — чисто серебро.
Пел бы ясно я тогда про луга и дали,
Пел бы про красивое, приятное для всех.
Все б со мной здоровкались, всё бы мне прощали,
Но не дал бог голоса, — нету, как на грех.
А запеть-то хочется, лишь бы не мешали,
Хоть бы раз про главное, хоть бы раз — и то!
И кричал со всхрипом я — люди не дышали,
И никто не морщился, право же, никто.
Дак зачем же вы тогда всё: «враньё» да «хаянье»?
Я всегда имел в виду мужиков, не дам.
Вы же слушали меня, затаив дыхание,
И теперь ханыжите — только я не дам.
Был раб божий, нёс свой крест, были у раба вши.
Отрубили голову — испугались вшей.
Да поплакав разошлись солоно хлебавши,
И детишек не забыв вытолкать взашей.
[1979]
* * *
Меня опять ударило в озноб.
Грохочет сердце, словно в бочке камень.
Во мне сидит мохнатый злобный жлоб
С мозолистыми цепкими руками.
Когда, мою заметив маету,
Друзья бормочут: — Снова загуляет… —
Мне тесно с ним, мне с ним невмоготу!
Он кислород вместо меня хватает.
Он не двойник и не второе «я»,—
Все объясненья выглядят дурацки,—
Он плоть и кровь, дурная кровь моя.
Такое не приснится и Стругацким.
Он ждёт, когда закончу свой виток,