Среди открытых экспедицией различных крупных месторождений лазурит теперь был подобен маленькой синей звездочке в небе, сверкающем звездами первой ее личины. Но и эта крошечная звездочка не была забыта. Для полного изучения ее в составе экспедиции был сформирован маленький «лазуритовый отряд». Но в том, 1932 году лазуриту не повезло. Сотни прекрасных, добросовестных научных специалистов ехали на Памир. Но бывают же несчастливые исключения: начальником лазуритового отряда был человек, оказавшийся позже проходимцем и не имевшим даже геологического образования. Я не стесняюсь назвать жуликом этого недостойного человека. Любезнейший и скользкий в отношениях, этот юркий черномазый человек разговаривал о науке так, словно она его осеняла свыше, и при этом, вероятно, думал, что взять синий памирский камень так же легко, как бриллиант из витрины музея, -стоит только, настороженно обернувшись, выдавить стекло витрины и быстро протянуть руку. Позже выяснилось, что, получая образцы внизу, в долинном экспедиционном лагере, он вообще не побывал на месторождении, испугавшись ли трудностей или занявшись другими, корыстными делами. По окончании экспедиции, спасаясь от ответственности, он оказался в бегах. Это еще раз говорит о том, как важно выбирать в состав экспедиции только людей выверенных, всесторонне испытанных, опытных и главное-бескорыстных, чуждых авантюризму.
К месторождению лазурита отправилось несколько других серьезных и опытных участников экспедиции по пути, который теперь уже можно было считать торным.
Побывал на месторождении и известный, авторитетный геолог В. А. Николаев. В своей отчетной статье «Петрология Памира» он сделал печальное заключение:
«Посещенное мною месторождение ляпис-лазури на р. Ляджуар-Дара в той части его, которая является относительно доступной, именно в осыпи,-промышленного значения не имеет. Коренные выходы остались не исследованными, так как залегают в почти отвесном обрыве мраморов…»
Но о том, что из осыпи вывезено пять с половиной тонн отличного лазурита, он видимо, не знал. По вине того же проходимца, который, имея все данные о месторождении, ни с кем ими не поделился, авторитетный ученый В. А. Николаев был введен в заблуждение бедностью осмотренной им осыпи. Как гласит памирская поговорка, он «судил о вкусе плова по облизанному котлу», и, конечно, иного заключения в тех обстоятельствах он и не мог вывести.
О работах 1931 года, о проложенной к лазурита тропе, о вывозе от месторождения камня не знал, очевидно, и другой-добросовестнейший, облазивший все горы Юго-Западного Памира геолог-С. И. Клунников который посетил месторождение в 1934 году. Не знал судя по тому, что в своей (написанной совместно с А. И. Поповым) очень содержательной книге «Метаморфические толщи Юго-Западного Памира» говорит:
«…по той дороге, которая описана как весьма трудная пешая, нам в 1934 году удалось провести лошадей к самому подножию месторождения».
И в другом месте своей работы, описывая скалу, в которой было в 1930 году обнаружено месторождение, он говорит, что «юго-западный фасад ее «совершенно недоступен, хотя к его подножию довольно легко можно провести лошадей…».
Но провести лошадей ему удалось именно потому, что в 1931 году к месторождению была проложена тропа.
Не знал еще и потому, что, как пишет далее: «Никаких признаков ведения горных работ на месторождении нет; однако в осыпи, с новой точки, под одним
крупным обломком обнаружены сложенные в одно место обломки лазурита. По всей вероятности, эти обломки были собраны каким-либо пастухом или охотником…»
Нет! Они были собраны в 1931 году Жуковым и его рабочими; испортившаяся на этой огромной высоте погода, вьюги и лавины не позволили Жукову вывезти все, что было им заготовлено!
Но С. И. Клунников, человек с сильною волей, мужественный, бескорыстный, влюбленный в свое дело геолога, не побоявшись оставаться на почти пятикилометровой высоте столько времени, сколько нужно было для приобретения полной ясности, подробнейше исследовал месторождение.
Клунников и его спутник А. И. Попов облазили все склоны вокруг. Составили детальную геологическую карту района месторождения. «Максимальные высоты, — пишут они, — здесь достигают свыше 6000 м.
Эта расчлененность рельефа обусловливает существование труднодоступных скальных участков. Одним из таких участков является мраморный массив, в котором находится месторождение».
Клунников и Попов применили в дело взрывчатку. И их усилия оправдались.
«Нам,-пишут они в совместной работе,-в 1934 году удалось найти новую точку лазурита в том же массиве мраморов и добраться до коренного выхода».
И затем:
«В дальнейшем выходы лазурита были прослежены по осыпям и к северу от ранее известной точки. Таким образом, лазурит прослеживается по простиранию на расстоянии около 1000 м и на 10- 15 м по падению. Наличие ряда мелких разрезов гнезд лазурита заставляет предполагать возможность нахождения новых гнезд»,
Клунников и Попов описывают все сорта лазурита — от зеленоватого до темно-синего. Делая вывод о ценности открытого в 1930 году месторождения, признавая, что «точного опробования с целью выяснения количества каждого сорта лазурита произвести не представлялось возможным», они тем не менее подсчитывают, что «запасы темнокрашенного лазурита достигают, по-видимому, свыше 30 тонн, а общее количество лазурита. синих оттенков достигает 150 тонн…»
Так С. И. Клунниковым и А. И. Поповым была вновь подтверждена пошатнувшаяся было слава легендарного синего памирского камня.
20
После С. И. Клунникова, насколько мне известно, много лет месторождения не посещал никто. К работам на месторождении готовилась крупная экспедиция. Но началась Великая Отечественная война. Сергей Иванович Клунников добровольно пошел на фронт. Он погиб смертью героя при форсировании Днепра. Все, кто работали с этим знатоком Юго-Западного Памира, все, кто любили его — загорелого, энергичного здоровяка, хорошего товарища, талантливого, неустрашимого и неутомимого человека, — до сих пор без горечи и грусти не могут говорить об этой утрате. Он отдал свою жизнь за родину, -честь и вечная память ему!
Кончилась война. На Памире совершены новые великие социалистические дела. Но те геологи, которые двадцать лет назад поднимались к месторождению, по своему возрасту уже не могут подниматься на памирские пятитысячные высоты,-они работают в других местах,
В 1952 году директор Памирского ботанического сада А. В. Гурский, сидя за рулем своей дряхлой полуторки, возил меня по Шах-Даре, показывая колхозные сады, возникшие при помощи возглавляемого им коллектива. Я видел издали те же, вставшие словно из забытого сновидения, ледяные хребты. Но если нормальный пульс молодого, здорового человека на тех высотах равняется 120-130 ударам в минуту, то мне теперь подняться на такие высоты сердце уже не позволило. Дело теперь за молодыми исследователями, и прежде всего за самими памирцами, за бадахшанцами.
Около тысячи памирцев в годы второй пятилетки отправились из школ Памира учиться в высшие учебные заведения Москвы, Ленинграда, Ташкента и молодой сголицы Таджикистана. Многие из них стали горными инженерами, геологами, геофизиками, геохимиками. Вооруженные не легендами своих отцов и дедов, а точными знаниями и великолепными приборами, выйдут шахдаринцы, горанцы и ишкашимцы из родных кишлаков на гигантские горные хребты, высящиеся над их цветущими ныне долинами…
И переберут пожелтевшие листки научных отчетов и дневников их предшественников. И найдут в них полузабытые путеводные указания.
Перечитают отчет русского путешественника, побывавшего в 1928 году в Бадахшане, и найдут там такие строки:
«По сведениям от жителей Западного Памира, лазурит, хотя и очень редко, встречался ими в выносах речки Дарай-Зарев, северо-восточнее поста Ишкашим. Мои поиски лазурита в долине этой речки оказались безрезультатными, но если провести линию от копей лазурита в Бадахшане (афганском.-П. Л.} параллельно хр. Гиндукуш к СВ, то нахождение лазурита в районе Ишкашима вполне вероятно и соответствует общей схеме распределения пород и минералов в Бадахшане и Западном Памире…»