— Господин полковник, клянусь отцом и детьми, — сказал кореец голосом, обесцвеченным страхом.
— «…Погребение воспрещается…» Вы поняли?
— Понял! — бойко сказал Сато и с любопытством уставился на «шпиона»: вся голова огородника была покрыта частыми выпуклыми каплями росы.
…Кондо штопал перчатки, когда Сато вошел в фанзу и расстелил на полу большой кусок желтого картона.
— Кто он? — спросил Кондо, кивая на окно.
Сато с восхищением сообщил приятелю о находчивости поручика, но, против ожидания, рассказ не произвел впечатления на простодушного Кондо.
— Значит, все, кто не носит гэта, шпионы? — спросил он, перекусывая нитку.
— …Но он действительно врет…
— А кто здесь не врет?
— Ну, знаешь… — заметил Сато, недовольный равнодушием приятеля. — Я повторяю: пальцы у него совершенно гладкие…
— Ты щупал?
— Бака дэс! — сказал Сато, энергично растирая палочку туши. — Это видно по лицу господина поручика…
— Са-а…[41] Тогда почему ты не пошел в гадальщики?
Не отвечая, Сато начал выводить знак «человек». Желая блеснуть почерком, он старался вовсю. Это удавалось. Учитель каллиграфии, столько раз щелкавший Сато по пальцам своей короткой линейкой, был бы теперь доволен этими выразительными, энергичными знаками. Здесь были линии, похожие на обугленный бамбук и на следы комет, изящно округленные и короткие, жесткие, с рваными концами, точно у художника не хватало терпения вести плавно кисть.
Кондо залюбовался работой Сато.
— Это можно повесить на стену, — сказал он одобрительно.
Следующим был весьма трудный знак: «шпион», который, как известно, состоит из двадцати девяти черт. Когда Сато, набрав тушь, медленно выводил изогнутую линию, за окном раздался выстрел. Кисть дрогнула, клякса расползлась на картоне, испортив прекрасный знак.
— Он толкнул тебя под руку, — заметил Кондо злорадно.
— Кто?
— Огородник… Значит, ты был не прав.
Сато с тревогой уставился на кляксу, медленно расползавшуюся по картону. Странно, что выстрел раздался как раз, когда он выводил знак «шпион».
За неряшливость Сато получил от господина поручика замечание. А когда солдат прикреплял позорную надпись к трупу, лежавшему на боку среди жесткой травы, ему показалось, что огородник злорадно улыбается.
В наказание за дерзость Сато с размаху ударил «шпиона» ботинком в лицо.
Глава восьмая
С тех пор как усталый и торжествующий Корж привел на заставу шпиона, прошел ровно год.
Были за это время события поважнее, чем сумасшедшая погоня за медведями.
…Летом возле колодца Корж задержал побирушку с чумными ампулами, запеченными в хлеб.
…Илька полезла за белкой в дупло и нашла пачку харбинских листовок.
…С помощью Рекса накрыли за работой подпольную радиостанцию.
…Выследили и забросали гранатами банду есаула Азарова.
Но стоило Белику высунуться из кухни во время обеда и показать куцый медвежий хвост, как обедающие разражались хохотом.
У всех в памяти была свежа карикатура на Коржа в отрядной газете, где медведь и боец были изображены на беговой дорожке дружно рвущими ленточку.
Сам Корж посмеивался, вспоминая полную шорохов ночь, сапоги с музыкой и зеленую дудочку тракториста. Разве пришло бы тогда в голову прощупать рыжего пса, бежавшего рядом с корейцем?
Старый Рекс, распутавший на своем веку сотни клубков, оказался внимательней бойца-первогодка. Прежде чем начальник успел задать трактористу вопрос, Рекс налетел на рыжего пса и стал трепать его за загривок. Он разорвал фальшивую рыжую шкуру и вытряхнул из нее фокстерьера, оравшего от страха, как поросенок в мешке.
Под шкурой нашли чертежи двух фортов и чистую голубую бумажку — настолько важную, что командир отделения, отвозивший находку в отряд, ехал в сопровождении трех стрелков.
Все это было так неожиданно, что даже Нугис, рассерженный нелепой стрельбой по медведям, смягчился и, подойдя к первогодку, спросил:
— Это что же, случайность?
— Не знаю…
— Ты подозревал?
— Догадывался.
— По каким признакам?
— По глазам! — сказал Корж, смеясь. — У блудливых они всегда в стороны смотрят.
…Многое изменилось на заставе с тех пор, как Белик прибил над кроватью Ильки шкуру черного медведя.
Ушли в долгосрочный отпуск старослужащие бойцы Гайчук и Уваров, из отряда привезли библиотеку и четыре дегтяревских пулемета. Вдоль границы, от солонцов до поворотного знака, прорубили десятиметровую просеку. В мартовский вечер у этой просеки банда Недзвецкого подкараулила Дубаха и пыталась увезти его живым за границу. Затея стоила жизни двум закордонным казакам. Но и начальник еле выбрался из тайги. Целое лето залечивал он перебитую пулей ключицу: кости срослись плохо, узлом, и Дубах еще больше сутулился.