— Почему так поздно? И почему один? Где остальные? Уже восьмой час! — И прежде, чем вошедший успел придать своему лицу необходимое при чтении приговора выражение суровой строгости, Алик схватил его за руку и представил гостям: — Комсорг нашего класса, мой самый близкий друг Борис Логунов.
— Тоже студент?
У Бориса Логунова не было ни малейшего желания пуститься тут с кем-нибудь в посторонний разговор. Он прибыл сюда из города только ради одного — сообщить Алику решение — и все! Если Алик согласится выйти с ним во двор, Борис ему сообщит приговор с глазу на глаз, в противном случае скажет все здесь, в присутствии гостей. Это, однако, не значит, что он не ответит отцу Алика. Но прежде чем ответить, хочется выяснить, что означает «тоже», которое полковник произнес как-то протяжно, превратив двусложное слово в трехсложное — «то-о-же», будто желая этим сказать: «Чем вы, собственно, отличаетесь от моего? Со школьной скамьи и тоже сразу в институт…» А может, хотел оправдаться перед гостями, — пусть не думают, что Алик своим поступлением в институт обязан его, Веньямина Захарьевича, вмешательству. Вместе с тем «То-о-же студент?» могло означать: «Неправда, будто полковник перед каждым экзаменом ставил в известность экзаменаторов, что абитуриент Александр Сивер его сын». Но Борис, как и многие другие из десятого «В», был уверен, что при таком большом конкурсе Алик без помощи отца не поступил бы в институт, и поэтому ответил, тоже подчеркивая каждое слово:
— Нет, товарищ полковник, не студент, а рабочий…
— Вот как! Гм, гм… Народник, значит, — полковник странным взглядом скользнул по будничной одежде Бориса.
Возможно, что некоторые здесь в самом деле усмотрели в простом будничном наряде, в котором Борис явился к Алику на торжество, желание каким-то новым способом выделиться среди окружающих, как выделяются здесь за столом некоторые молодые люди своими длинными, давно не стриженными чупринами, не по сезону светлыми костюмами и яркими, пестрыми галстуками. Вся разница между ним и ими, значит, заключается только в том, что их называют «стилягами», а для него, для Бориса, отец Алика подобрал кличку «народник».
Смех, вызванный у сидящих за столом молодых людей словом «народник», грозил превратить предстоящий разговор с Аликом в шутку, и Борис стал строже следить за собой, чтобы ни на мгновение не утратить решимости, с которой вошел сюда.
— Простите, товарищ полковник, — сказал Борис сдержанно, — я вас не понял.
— Алик, а ну, объясни твоему товарищу, что такое народник!
— Простите, товарищ полковник, — повторил Борис с той же сдержанностью и не узнал собственного голоса, — мне хочется, чтобы вы объяснили.
И в доказательство того, что от своего не отступит, Логунов сел на предложенный ему сестрой Алика стул.
По тому, как сидевшие за столом — преимущественно научные работники, военные — отодвинули наполненные рюмки и фужеры, отложили в сторону вилки и ножи и многозначительно переглянулись, можно было заключить, что они выделяют пришедшего паренька среди остальных присутствующих здесь молодых людей. Во взгляде его светлых глаз, в едва уловимой улыбке, скользнувшей раз-другой по крепко сжатым губам, угадывалась зреющая внутренняя сила. Своим спокойствием и сдержанностью он особенно привлек внимание военных, которых разбирало сильнейшее любопытство — как и чем закончится неожиданный разговор между пожилым опытным Сивером и восемнадцатилетним юнцом Борисом Логуновым. Все были настолько захвачены, что совершенно забыли о виновнике торжества, который стоял у окна и наблюдал, как деревья в саду исчезают в сгущающейся вечерней мгле. Только его мать, высокая и раньше времени состарившаяся Бронислава Сауловна, сразу заметила, что с появлением Бориса ее рослый, стройный Алик вдруг будто стал ниже ростом. По легкому, еле заметному движению, каким Борис сбросил со своего плеча руку Алика, она догадалась, что между пришедшим пареньком и ее сыном что-то произошло. Не потому ли Алик сегодня весь вечер так расстроен, рассеян, почти не отходит от окна, словно ждет кого-то?
Тот самый «кто-то», кого Алик ждал сегодня весь вечер, был не только Борис Логунов. Какой ни вздорной казалась мысль, что почта не успела доставить посланные приглашения, Алик еще несколько минут назад готов был допустить и такое. Но теперь, когда пришел Борис, было глупо верить в это. Значит, не пришли умышленно, нарочно! Нарочно! Теперь понятно! После того как Борис так гордо ответил его отцу: «Не студент, а рабочий», — Алику стало ясно — единственная причина того, что никто из десятого «В» не явился на его день рождения, конечно, зависть. Да, зависть! Завидуют, что ему без медали и без производственного стажа удалось поступить в институт. Но почему они раньше молчали? Он, кажется, из своего поступления в институт не делал секрета. Все знали об этом еще месяц тому назад. Почему тогда ничего не ставили ему в укор? Наоборот, даже поздравляли. Что же вдруг стряслось? Почему Борис так переменился к нему — пришел и даже не поздоровался… Решил омрачить его торжество? Как это мелко!..