— Да… Трудновато. Будьте так добры, дверь приоткройте.
— Дверку приоткрыть — это можно. В самом деле, как вы ее откроете, если у вас руки заняты. Ногой не очень-то откроешь. Только разве же так мешки косят! Ведь это курам на смех такая носка.
— А что?
— В наше время, милый, так мешки не таскают. Это в старину, при экстенсивном отсталом хозяйстве, при дешевой рабочей силе, при полном отсутствии каких-либо намеков на охрану труда, ибо нельзя же было считать царскую фабричную инспекцию защитником интересов трудящихся; это, говорю я, в старину можно было так хаотически, нерационально, с дико непроизводительной утечкой энергии и времени перетаскивать тяжести. Мы, милый, сейчас должны и можем работать по-иному. Да зачем общие фразы! Вы сами можете служить себе ярким примером. Вам так стоять здесь тяжело ведь?
— О-очень!
— Тяжело. А почему тяжело? Потому что вот вы мешки таскаете, а все кругом на вас плюют. Нет того, чтобы подойти, заинтересоваться, выяснить, помочь. Ну, что у вас в мешке?
— Торф.
— Резной, наливной, машинно-формовочный, гидравлический, в брикетах, в порошке?
— Машинный.
— Тэк-с, машинный. Г де куплен? В Москвотопе, у частника, у кооперации?
— В кооперации.
— В кооперации, тэк-с. По мелочам покупаете или крупными заготовками?
— По мелочам.
— Почему же это по мелочам? Какой в этом смысл? Ведь если бы вы заготовляли топливо большими партиями, вы могли бы транспорт переложить на заготовляющую организацию. В крайности могли на разнице между оптовой и розничной ценой окупить тот же транспорт. Теперь скажите… гм… Мешок этот типовой или случайного размера?
— Случайный, из дому взял.
— Случайный, угу. Это и видно. Будь мешок подлиннее, вам было бы гораздо удобнее прихватить свободную часть мешка рукой. При данном же размере мешка у вас масса лишних мышечных усилий. Вы совершенно зря и бесцельно утомляетесь. Ведь вы могли бы ту же энергию использовать гораздо более выгодно для своего организма.
— Товарищ Чепухевич, откройте дверь.
— Сейчас. Я говорю — более выгодно использовать. Вы физкультурой занимаетесь? По лицу вижу, что нет. А между тем, уделив всего каких-нибудь там сорок минут в день, вы совершенно преобразитесь. Вас узнать нельзя будет!
— Товарищ Чепухевич!..
— Да, нельзя будет узнать! Ведь сколько вы теперь весите? Весите вы много, допускаю. Но что входит в ваш вес? Жир, милый мой! А должны входить мускулы!
— Това…
— Мускулы, милый человек, мускулы! Физкультура! Рационализация! Бюджет времени! Мобилизация широкого общественного мнения вокруг наболевших вопросов! Широкая разъяснительная кампания! Конкретный подход! Участие местной печати! Производственно-просветительные уголки! Механизация отдельных процессов!
У вас совершенно онемели руки, вы опустили мешок на землю, открыли дверь, придерживая ее ногой, опять взгромоздили мешок, побороли в себе жгучее желание двинуть Чепухевича по голове и шагнули вперед. Он же, преграждая вам дорогу, не спеша перешел к вопросу о возможности устройства сквозного конвейера для доставки мешка в ваш дом, при условии пролома стены и превращения дверей в окна.
Люди, работающие в соответственной области, вряд ли найдут терпение читать дальше подобный злобный пасквиль на такое важное дело, как рационализация.
Не злобный, и не пасквиль, и не на рационализацию. Не меньше многих других понимаем мы всю необозримую важность и неоспоримую необходимость рационализировать нашу промышленность, торговлю, сельское хозяйство, быт. Бороться со всеми врагами рационализации — наш общий долг.
Но среди врагов до сих пор — еще и еще! — продолжают занимать видное место Чепухевичи. Многодумные чиновники в погонах рационализаторов и с функциями дезорганизаторов.
Чепухевичи не переводятся! Они работают, рассуждают, надоедают, загаживают дорогу для настоящей, реальной жизненной рационализации. Они гораздо опаснее в роли друзей, чем в настоящем своем облике врагов.
Последняя гастроль Чепухевичей — на торфе. Работники-торфяники Московского района волками взвыли, столкнувшись с новыми ухищрениями бюрократов от рационализации.
На торфоразработки МОГЭС явились представители союза горнорабочих проверить рационализацию. Рабочие обрадовались — свои, союзовские пришли, не какие-нибудь там спецы.
Свои, явившись, расстегнулись, отфыркались, откашлялись, вытерли подледеневшие на морозе усы, полезли в портфель и преподнесли торфяникам тетрадь.
— А это что будет?
Программа обследования. Так сказать, списочек вопросов.
В списочке — девять разделов. Пятьдесят вопросов. А что Чепухевичи считают одним вопросом, можно судить хотя бы по пункту сорок третьему:
«43. В чем выразилось участие низовых профорганизаций (общих и делегатских собраний, производственных совещаний и контрольных комиссий) в работе по рационализации:
а) На каких собраниях обсуждался план рационализации в целом и его отдельные части, укажите важнейшие изменения плана по предложениям рабочих и были ли эти предложения проведены.
б) На каких собраниях обсуждались основные рационализаторские мероприятия, кроме плана, наиболее важные предложения рабочих, были ли они приняты и проведены.
в) На каких собраниях и комиссиях обсуждались наиболее важные мероприятия в области улучшения условий труда в связи с рационализацией, какие предложения внесены рабочими и какие из них приняты и осуществлены.
г) На каких собраниях обсуждались вопросы сокращения и использования рабочей силы, предложения рабочих по этим вопросам и их осуществление».
Рационализация на торфяных разработках идет. Может быть, есть ошибки в работе. Наверняка нужна помощь. Но долго ждать этой помощи от Чепухевича. Он держит торфяника за пуговицу и нудно, без конца выспрашивает. Торфяник хмуро отбивается.
— А какова динамика удельного расхода топлива и энергии на силовых станциях?
— Такая-то.
— А какова стоимость тонны пара и киловатт-часа?
— Столько-то.
— А… гм… а… гм… а в каком объеме и по каким линиям возможно проведение дальнейшей рационализации производства? Возможны ли, скажем… ну… более или менее крупные достижения в отношении увеличения производительности труда?
— Возможны.
— Ага. А… э… скажем, н-ну… экономия, снижение себестоимости без крупных денежных затрат, это тоже возможно?
— Тоже возможно.
— Угу. А возможно ли… что я такое хотел спросить… Возможны ли… э… какие-нибудь серьезные препятствия на пути рационализации?
— Возможны.
— Более серьезные или менее серьезные?
— Более или менее серьезные.
— Угу. А… что предпринято в отношении нейтрализации и устранения вредных моментов в рационализаторских мероприятиях?
— Ничего не предпринято. Хотя кое-что следовало бы предпринять.
— Что же?
Торфяник угрюмо молчит. Чепухевич выжидательно замирает с записной книжкой в руках.
— Что же следовало бы предпринять? Для вредных-то этих моментов?
— В шею бы вас следовало погнать, чтобы не мешали работать. Для вредных-то этих моментов…
Чепухевич обиженно отворачивается. Людям добро делаешь, участие в них принимаешь, вопросы задаешь, — а они тебя в шею. Э-эх, народ.
Да, Чепухевич, не понимает вас народ.
1928
Все, как принято
— Заседание возобновляется, — сказал председательствующий, — слово для доклада о работе фракции райисполкома имеет товарищ Долотов.
Партийная конференция поудобнее уселась на стульях, кто-то цыкнул на шумевших у двери делегатов, в задних рядах делегаты приложили к ушам самодельные, из газетной бумаги, рупоры — лучше слышать.
— Интересно, как повернет! — шептались в зале.
— Тсс!
— Площадь района в его установленных границах, — начал докладчик и прокашлялся, — составляет 50 105 квадратных километров, или 5 010 500 гектаров, или 4 586 500 десятин. По своей обширности он занимает второе место в округе и составляет 33,8 процента общей площади нашего округа. По приблизительным данным, среднюю температуру зимы следует считать минус 5 градусов, лета плюс 16 градусов.