Выбрать главу
И люди сквозь мрак и тревогу, сквозь грохот взывают к богу: «О всеблагой! Смилуйся, о великий!» Несутся мольбы и крики: «Спаси! Укрой!» Но звать и молиться поздно! Где ж солнце? Где купол звездный? Где счастья благодать? И лет невозвратных были? И те, кого так любили? Здесь мачеха, а не мать! Пучина. Удары грома. Все дико и незнакомо. Безумье, мгла… А призракам нет числа.
Не выдержал борт железный, проломано дно, и бездны Раскрыта пасть. Здесь царствует не Всевышний! Здесь мертвой природы хищной Слепая власть! Во тьме непроглядной звонко разносится крик ребенка. Смятенье, дрожь… А море словно могила: что не было или было — Не разберешь. Как будто ветер сердитый задул светильники чьи-то… И в тот же час Свет радости где-то погас.
Как в хаосе мог безглазом возникнуть свободный разум? Ведь мертвое вещество, Бессмысленное начало — не поняло, не осознало Себя самого. Откуда ж сердец единство, бестрепетность материнства? Вот братья обнялись, Прощаясь, тоскуя, плача… О солнечный луч горячий, О прошлое, вернись! Беспомощно и несмело сквозь слезы их заблестела Надежда вновь: Светильник зажгла любовь.
Зачем же всегда покорно мы смерти сдаемся черной? Палач, мертвец, Чудовище ждет слепое, чтоб все поглотить святое — Тогда конец. Но даже и перед смертью, дитя прижимая к сердцу, Не отступает мать. Ужели же все напрасно? Нет, злобная смерть не властна Дитя у нее отнять! Здесь — бездна и волн лавина, там — мать, защищая сына, Стоит одна. Кому же отнять его власть дана?
Ее бесконечна сила: ребенка загородила, Прикрыв собой. Но в царстве смерти — откуда любви подобное чудо И свет такой? В ней жизни бессмертной зерна, источник чудотворный Неисчислимых щедрот. К кому прикоснется эта волна тепла и света, Тот матерь обретет. О, что ей весь ад восставший, любовью смерть поправшей, И грозный шквал! Но кто ей такую любовь даровал? Любовь и жестокость мести всегда существуют вместе, — Сплелись, борясь.
Надежды, страхи, тревоги в одном обитают чертоге: Повсюду связь. И все, веселясь и плача, решают одну задачу: Где истина, где ложь? Природа разит с размаху, но в сердце не будет страха, Когда к любви придешь. А если чередованье расцвета и увяданья, Побед, оков — Лишь спор бесконечный двух богов?
Герой Бенгалии
За стенкою Бхулубабу[4], худея от изнеможения, Читает громко таблицу умножения. Здесь, в этом доме, обитель друзей просвещения. Юный разум познанию рад. Мы, В. A. and М. А.[5], я и старший мой брат, Три главы прочитали подряд. Жажда знанья в бенгальцах воскресла.
Мы читаем. Горит керосин. Возникает в сознании много картин. Вот Кромвель[6], воитель, герой, исполин, Обезглавил владыку Британии. Голова короля покатилась, как манговый плод, Когда его палкою с дерева мальчик собьет. Любопытство растет… Мы читаем часы напролет Все настойчивей, все неустаннее.
За родину жертвуют люди собой, Вступают они за религию в бой, Расстаться готовы они с головой Во имя возвышенного идеала. Откинувшись в кресле, читаю я жадно. Уютно под крышей у нас и прохладно. Написаны книги разумно и складно. Да, читая, узнаешь немало.
Помню я имена тех, кто в поисках знания Во власти дерзания Пустился в скитания… Рожденье… Кончина… За датою дата… Понапрасну минуты не трать! Это все записал я в тетрадь. Знаю: многим пришлось пострадать За правду святую когда-то.
Ученые книги листали мы, Своим красноречьем блистали мы, Кажется, взрослыми стали мы… Долой унижение! Долой подчинение! Зубря день и ночь, за свои мы воюем права. Большие надежды, большие слова… Поневоле тут кругом пойдет голова, Поневоле придешь в исступление!
Мы не глупей англичан. Страх перед ними забудь! Мы от них отличаемся с виду чуть-чуть, Так ведь не в этом же суть! Мы — дети Бенгалии славной, Мы британцам уступим едва ли. Мы книги английские все прочитали. Пишем к ним комментарии мы на бенгали. Перья нам служат исправно.
«Арийцы» — Макс Мюллер[7] изрек. И вот мы, не зная тревог, Решили, что каждый бенгалец — герой и пророк И что не грех нам теперь отоспаться. Мы не допустим. обману! Мы поднапустим туману! Позор не признавшим величия Ману[8]! Священный мы трогаем шнур[9] и клянем святотатца.
Что? Мы не великие? Ну-ка, Пускай клевету опровергнет наука. Наши предки стреляли из лука. Или об этом не сказано в ведах[10]? Мы громко кричим. Разве это не дело? Доблесть арийская не оскудела. Мы будем кричать на собраниях смело О наших былых и грядущих победах.
В размышленье святой пребывал неустанном, Рис на пальмовых листьях мешал он с бананом, Мы святых уважаем, но тянет нас больше к гурманам, Мы приспособились к веку поспешно. Мы едим за столом, ходим мы по отелям, Не являемся в классы по целым неделям. Мы чистоту сохранили, к возвышенным шествуя целям, Ибо Ману прочли (в переводе, конечно).
Сердце при чтенье Самхиты[11] восторгом объято. Однако мы знаем: съедобны цыплята[12]. Мы, три знаменитые брата, Нимай, Непах и Бхуто, Соотечественников просветить захотели. Мы волшебною палочкой знанья у каждого уха вертели. Газеты… Собранья по тысяче раз на неделе. Мы всему научились как будто.
Стоит услышать нам о Фермопилах[13], И кровь, словно лампы фитиль, загорается в жилах. Спокойными мы оставаться не в силах, Марафон вспоминая и славу бессмертного Рима. Разве неграмотный это поймет? Разинет он от изумления рот, И сердце мое разорвется вот-вот, Жаждою славы томимо.
Им бы хоть о Гарибальди[14] прочесть! В кресло бы тоже могли они сесть, Могли бы бороться за национальную честь И за успехи прогресса. Говорили бы мы на различные темы, Сочиняли бы дружно поэмы, В газетах писали бы все мы, И процветала бы пресса.
Но об этом пока и мечтать неуместно. Литература им неинтересна. Дата рождения Вашингтона[15] им неизвестна, Не слыхали они о великом Мадзини[16]. А ведь Мадзини — герой! За край он боролся родной. Отчизна! Лицо от стыда ты закрой! Невежественна ты и поныне.
вернуться

4

Бхулубабу — имя нарицательное, обращение «почтенный», «достойный».

вернуться

5

В. А., М. А. — английские сокращения названий ученых степеней: В. А. — бакалавр искусств, М. А. — магистр искусств.

вернуться

6

Кромвель, Оливер (1599–1650) — выдающийся деятель английской буржуазной революции.

вернуться

7

«Арийцы» — Макс Мюллер изрек… — Макс Мюллер (1823–1900) — видный английский индолог, выдвинувший, в частности, идею об особой роли гипотетических ариев в создании индийской цивилизации. В стихотворении Р. Тагора отразилось критическое отношение прогрессивной индийской общественности к этой идее.

вернуться

8

Ману — автор древнего свода индийского права «Законы Ману».

вернуться

9

Священный мы трогаем шнур… — Представители трех высших сословий индусов (брахманов, кшатриев, вайшьев) носят через левое плечо джанев — священный шнур, символизирующий принадлежность к этим сословиям.

вернуться

10

Веды — совокупное название четырех древнейших памятников индийской словесности, время возникновения которых относят к рубежу II и I тысячелетий до новой эры, — «Ригведа» (знание гимнов), «Яджурведа» (знание жертвоприношений), «Самаведа» (знание мелодий) и «Атхарваведа» (знание заклинаний).

вернуться

11

Самхита — систематизированное собрание поэтических или прозаических текстов вообще; здесь — совокупное название четырех вед.

вернуться

12

Однако мы знаем: съедобны цыплята… — правоверные индусы должны соблюдать ряд запретов на пищу, — например, они не могут есть говядину, в силу святости коровы; птичье мясо не входит в число запретной пищи.

вернуться

13

Фермопилы — город, возле которого в 480 году до н. э. отряд спартанских воинов, преградив путь персам в Среднюю Грецию, пал смертью храбрых.

вернуться

14

Гарибальди, Джузеппе (1807–1882) — итальянский революционер-демократ, участник борьбы за воссоединение Италии.

вернуться

15

Вашингтон, Джордж (1732–1799) — первый президент Соединенных Штатов Америки.

вернуться

16

Мадзини, Джузеппе (1805–1872) — итальянский демократ, участник борьбы за воссоединение Италии.