Легенды о жизни и смерти
по нашим рубцам проверьте —
нож времени ранил не раз.
Мы гибли, страдали, грустили,
но выжили и взрастили
радость, дремавшую в нас!
Мы знали, что радость проснется,
что час долгожданный придет.
А тот, кто проснулся, тот — ищет.
Небо становится чище.
Светлей наконец небосвод.
Мы многое, брат, повидали,
из страшных мы вырвались пут.
Но тех, кто вчера страдали,
сегодня блаженства ждут —
в бескрайние, ясные дали
прямые дороги ведут!
ДЕТСТВО… СЕРАЯ СЛЯКОТЬ…
Улица. Дождь. Мгла.
В грязном, сыром подвале
изнывали мы, заболевали.
Хотелось плакать.
Война была.
В школу, что пахла карболкой,
тащились мы по утрам.
Возвращались домой голодные,
серый жевали хлеб.
Детство, тупое, тяжелое —
ни снов, ни чудес, ни тепла.
Флагами черно-желтыми
смерть увешала стены,
и пенилась гнойная пена
в кровавых каскадах зла.
Детство… О, боль навеки!
Бездомные псы и калеки,
проклятый богом мир…
Когда его вспоминаю,
страшусь найти его след.
Лишь злоба, тоска, усталость,
лишь ненависть нам осталась
в наследство от этих лет.
ПРЕД ЗЕРКАЛОМ Я ПРИМЕРЯЛ ЛИЧИНЫ,
отражались в зеркале гримасы,
и рассвет холодный поднимался
и свой бледный луч в меня вперял.
И я был опустошен и жалок
и себя, казалось, потерял.
Ах, как я боялся быть безликим,
и мои личины — не игра.
И меня, сняв ночи покрывало,
солнце, восходящее с утра,
собранным и твердым заставало…
Так я сотни масок примерял;
отражались в зеркале гримасы,
но свое лицо я потерял.
И глядели со смертельной злобой
дьявольские лики на меня;
и, не в силах вызвать их на битву,
я творил бесплодную молитву
перед солнцем рокового дня.
В зеркале кривлялось отраженье.
Был весь мир испепелен в огне.
Это с ненавидящей ухмылкой
жизнь моя глядела в сердце мне.
ВРЕМЯ КАЗАЛОСЬ ХМЕЛЬНЫМ —
пело, кутило
и напивалось в дым,
словно кутила.
Ночью брели домой —
хмель нас туманил.
В рощах, укрывшись тьмой,
Бахус горланил.
Звезды взошли, зажгли
тысячи свечек,
застрекотал вдали
робкий кузнечик.
Месяц, как круглый мяч,
с неба катился.
С правобережных дач
вальс доносился.
Девушка… Тяжесть кос…
Весь затихаешь…
Запах уснувших роз
жадно вдыхаешь.
Время без бурь и мук,
время хмельное!
Что ж ты умчалось вдруг
быстрой волною?..
ЛЮБОЙ ИЗ НАС СЕБАСТИАНОМ БЫЛ.
Вы скажете: игра!.. И я вполне
согласен. Но любому, как и мне,
мерещилось тогда, что он во сне
мост между сном и явью проложил.
Мост этот — смерть. И, страстно веря в смерть,
мы тайное блаженство находили.
Она баюкала, раскинув крылья.
О, как нам выразить ее без фальши?
Как высказать, как дух ее воспеть?
Была картина: голубой цветок.
Другая: соколиная охота.
И вечно он — Себастиан во сне…
БЛАЖЕННЫ ПРОСТАКИ!
Пусть взгляд не зорок,
зато все ясно, как дважды два.
Жизнь принимают
без оговорок,
помнят о долге,
имеют права.
Не озадачены:
богослужения,
свадьбы, рождения
небом назначены.
И солнце восходит своим чередом
и столь же законно заходит потом.
Нынче — мясца кусок,
завтра — морковный сок.
Засуха будет — не вырастет рожь.
Все переменится,
все перемелется, —
просто живи,
и спокойно помрешь…
ЗАКРЫЛ ГЛАЗА — И ГОЛУБОЙ ТУМАН
его окутал, словно покрывало.
А музыка плыла и нарастала,
и он вдыхал таинственный дурман.