Первая мировая война черной тенью легла на детские годы Луи. Он видел вокруг себя нужду, чувствовал ее приближение и в семье отца. Мещанский уклад в родном доме и вечная лихорадочная, но безуспешная погоня за деньгами вызывали у ребенка внутренний протест. «Детство… О, боль навеки!.. Лишь ненависть нам осталась от этих лет», — напишет поэт в своем автобиографическом произведении «Брат Безымянный».
В существование юного Фюрнберга радость вносили только музыка и поэзия. Он рано обнаружил незаурядное дарование пианиста. Бах, Гайдн, Моцарт, Бетховен (позднее — Дворжак и Малер) сопутствовали ему на протяжении всей его жизни. Вместе с тем Луи знакомится с классиками немецкой и мировой литературы и втайне сам начинает сочинять стихи.
В искусстве подросток открыл для себя убежище, где он мог хотя бы на время укрыться от неприглядной повседневности. Однако его мечты стать музыкантом или поэтом вызывали у отца лишь насмешку, сын казался старшему Фюрнбергу беспочвенным фантазером.
На самом дело Луи вовсе не ушел в мир мечты, не был равнодушен к реальности с ее проблемами. Он живо интересуется политикой, внимательно следит за газетами и в пятнадцать лет вступает в организацию социалистической молодежи. Примерно тогда же Луи бросает гимназию и нанимается учеником на фарфоровую фабрику. Он знакомится с жизнью рабочих, участвует в забастовке и читает новым друзьям дерзкие бунтарские баллады Вийона и Ведекинда.
Постепенно будущий писатель отдаляется от родных — он к ним привязан, но вместе с тем духовно они ему чужды. Впоследствии он скажет об этом в стихотворении «Натюрморт со слезами и кровью» — отклике на трагическую гибель всей его семьи в гитлеровских газовых камерах.
Тяжелая болезнь — туберкулез легких — вынудила Луи покинуть фабрику. Долгое время он живет, ощущая смерть рядом с собой.
Даже первое общение с рабочими оставило глубокий след в сознании юноши. Пусть он еще некоторое время близок с молодыми декадентствующими поэтами, музыкантами и художниками, которые предаются то мировой скорби, то вакхическим порывам, пусть он, по его собственным словам, разделяет с ними не только презренье к обществу «сытых» и «откормленных», но и патологическую влюбленность в смерть и мученья, наступит момент, когда он осознает:
«Намного страшней и кровавей, чем страдания, которыми бредишь ты, зло и грязь повседневной яви».
В первые годы художнических исканий Фюрнберг увлекается Бодлером, Рембо, экспрессионистами. Но больше всего его тянуло к Рильке, ему особенно близки переживания лирического героя этого поэта — боль и отчаяние трагически одинокой человеческой личности. Еще семнадцати лет Луи совершил паломничество в Швейцарию к своему кумиру. Тот, кто был его любимым учителем, предстал перед ним растерянным, сломленным жизнью, и юноша смутно почувствовал, что все же мир создателя «Часослова» и «Сонетов к Орфею» не может быть его миром. При этом он не отрешился от всего, что было прекрасного в творчестве Рильке: та «субстанция» его поэзии, которую Луи определит в дальнейшем как «утверждение всего земного, всего живого», навсегда останется ему дорога. Со временем Фюрнберг сумеет осознать, что самая сильная сторона лирики Рильке — это не отречение от жизни, а тяга к ней, не любование одиночеством, а томительное желание его преодолеть. Луи воспримет, как он сам говорил, у этого замечательного мастера стиха лишь «то, что созрело».
Обо всем этом — о нелегком прощании со своими иллюзиями, о тяжком пути познания жизни — Фюрнберг много позднее поведает с беспощадной правдивостью в поэме «Брат Безымянный». Пока же из-под его пера выходят строки, в которых ощущается и поза и игра. Впрочем, в них немало и искреннего чувства — ненависть к буржуазным будням, сознание безысходности и одиночества человека в каменной тюрьме капиталистического города.
В 1927 году восемнадцатилетний Фюрнберг переехал в Прагу, где на него нахлынул шквал впечатлений. Здесь, в центре Чехословакии, тесно соприкасались не только чешская и словацкая, но также немецкая и австрийская культуры, создавая неповторимый колорит. Живя впроголодь, на случайные заработки, Луи все же берет уроки музыки и посещает университетские лекции по литературе и философии. Он знакомится с политической сатирой Тухольского и Вайнерта, с творчеством Брехта и Маяковского. Многим был обязан Фюрнберг опыту чешских поэтов, в особенности Безруча, Волькера, Неймана и Незвала. Перед молодым человеком открываются совершенно новые пути в искусстве. Луи начинает понимать, какую силу оно обретает, если в нем отражаются «думы, чувства, мечты и деяния народа», как сказано в его эссе «Поэты, которым можно позавидовать».