Голос фру замер, и слышно было, как фрекен Минна сказала:
— Это прелестно — послушать пение. Без этого, право, как будто чего-то не хватает.
— Да, это очень приятно, — отозвалась фрекен Оттилия, раскрыв глаза при звуках сестринского голоса, — фру Маддерсон так мило поет. И в самом деле поразительно— в таком возрасте сохранить такой голос.
Господин Майер, который в своем кресле слушал, качая в такт головою, сказал:
— Да, это талант, редкий, редкий талант. Она рождена для сцены.
Господин Скоу, стоявший рядом с чиновником, усмехнулся:
— Нет, вы только посмотрите на Майера. Вот уж воистину, каждый по-своему с ума сходит.
А фру Маддерсон, игравшая вступление ко второму куплету, обернулась к господину Майеру:
— Так, как дома, господин адвокат, я никогда не пою.
Пока фру Маддерсон пела, чиновник сказал в ответ на слова господина Скоу:
— Я, со своей стороны, никогда не понимал этих отношений и, должен признаться, отнюдь не одобряю, что эта дама принята в семейном кругу.
— Да уж, — ответил Скоу, — своих юбок — хоть отбавляй!
Он подошел к барышням Хаух:
— Так как же с этим домом-то? — И он сел посредине между ними.
— Ты знаешь, — сказала фрекен Минна, — по правде говоря, мы бы предпочли его продать. И ведь мы говорили уже с Майером, — она взглянула на господина адвоката, который по-прежнему слушал с закрытыми глазами, — но нам, женщинам, понять его трудновато — уж очень он тонкий юрист.
— В самом деле?
— Ему бы только печати да всякие такие вещи, — сказала фрекен Оттилия.
— А как же, — ответил Скоу, скривив губы, — чем больше крючкотворства, тем легче соблюсти свою пользу.
— Так что мы бы, собственно, предпочли иметь дело с тобой, Альберт, — продолжала фрекен Минна.
— Ну, у меня-то — деньги на бочку, — сказал Скоу. — А формальности улаживать — поверенный есть.
— О чем вы там говорите? — крикнула фрекен Сайер, заглушая музыку.
Стоило начать музицировать, и у фрекен заметно обострился слух, как будто она пользовалась семью слуховыми трубками сразу.
— Альберта так редко приходится видеть, — ответила фрекен Оттилия.
— А он ведь всегда готов услужить, — сказала фрекен Сайер, — и так расторопен.
Господин адвокат Майер словно бы очнулся от голоса фрекен.
— Да, Майер, — заметила она, когда он вдруг поднялся с кресла, — приятно посидеть, послушать музыку, друг Майер.
А фрекен Минна поспешно сказала господину Скоу!
— Хорошо, Альберт, мы к тебе зайдем — обе. Правда, тут ведь еще и то, что с процентов мы столько не будем иметь, как от сдачи внаем.
Скоу покрутил себе усы:
— Ну, почему же, думаю, мы это уладим, надо только сбыть дом в надлежащие руки. Такую недвижимость сторговать — не самое сложное дело.
Фрекен Эмилия, выступив из-за гардины, оказалась рядом с отцом, между тем как фру Маддерсон пела дальше:
— Хм, ну вот, — сказала фрекен Эмилия, — теперь Скоу продаст Хаухов дом. Но, конечно, слушать можно ято-нибудь одно, всюду не поспеешь.
Тут господин Майер дважды тряхнул головой, точно разъяренный баран.
— Что ты можешь об этом знать? — прошипел он.
Затем он вдруг обернулся к роялю и очень громко сказал:
— Вы уже довольно пели, фру.
— Да, господин адвокат, — ответила фру Маддерсон, и руки ее упали с клавиш на колени.
— Спасибо, — сказал Вилли из соседней гостиной, где фру Белла Скоу сидела в углу и листала альбомы.
К ней подошел Вильям:
— Уф, она поет, как игрушечная канарейка.
— А вы думали, она кто? — сказал Вилли.
— Я не слушала, — сказала фру Белла, — я тут Листала альбомы.
— Это семейные? — спросил Вильям..
— Да, — ответила фру Белла, — причем удивительно, до чего все походят друг на друга — и с самых юных лет.
— Правда, — сказал он.
— Есть, однако ж, и различие, — заметил Вилли, — у некоторых горб вырос внутрь.
Вильям Аск рассмеялся:
— Право, вполне вероятно, что фрекен Виктория из всех самая невинная.