Господин Скоу, все еще беседовавший с господином Майером, который дошел наконец до «опеки», сказал:
— Мне-то от этого ни тепло, ни холодно. Такие дела — не для меня.
— Я всегда так и думал, — сказал господин Майер, — и опекуны ведь могут назначаться властями.
Фру фон Хан подсела к фрекен Сайер и стала расспрашивать, где она покупает дичь, ведь такой зайчатиной ни у кого не угостишься.
— У тебя, Тереза, тоже всегда чудесные соуса, — сказала фрекен Сайер.
— Боже мой, Виктория, да разве сравнить с твоими.
В соседней гостиной фру Лунд и фрекен Майер снова изучали билетики из хлопушек, то и дело прерывая чтение слегка нервическим смехом.
Вильям Аск и Вилли сидели напротив на диване.
— И охота же сюда приходить, — сказал Вилли, — смотреть, как эти воробьи клюют свой сухарь. Если б еще десятка-другая за это перепала, чтобы хотя поужинать согласно своему званию — так и того нет.
Писатель устало улыбнулся.
— Это я вам охотно презентую. — И он вынул из жилетного кармана две ассигнации.
— Вообще говоря, как-то неловко, — сказал Вилли, засовывая их своею унизанной кольцами рукой в карман фрака. — Но дома тоже невозможно оставаться.
— Отчего же?
— Да ну, бывает, останешься — так впору лечь да завыть.
Когда Вильям поднял голову и взглянул на него, Вилли добавил — и лицо его вдруг покрылось всеми морщинами, которые должны были его избороздить в последующие тридцать лет:
— Правда! ну что, понимаешь ли, за жизнь?
Статский советник, который сидел целый час в ка-чалке, усердно штудируя «Берлинске», прошел мимо них.
— Почему вы, собственно, ничего не хотите, молодой человек? — спросил он у Вилли.
— А чего же хотите? — ответил Вилли.
— Быть звеном в общественном механизме, — сказал статский советник. — Да, молодой друг мой, но этому-то молодость и противится.
Доктор подошел проститься к фрекен Сайер, все еще сидевшей в обществе фру фон Хан.
— Что-то у нашего советника усталые глаза, — сказала фру.
— Возможно, — ответил статский советник, — однако, фру, глаза еще видят, а уши слышат.
— Прощайте, фрекен Сайер, — и доктор поклонился, — как бы там ни было, берегу и охраняю вас покамест я.
Фру фон Хан на мгновение сильно побледнела, но сказала с чувством:
— Как и многих других, советник.
— Хм, — ответил статский советник, под взглядом которого изжелта-бледное лицо фру сделалось красным, — домашний врач в наши дни — не бог весть какая фигура. Он только и может, что… оградить от самого худшего.
— Да, — сказала фрекен Сайер, — с вами мне хорошо, — и тут она улыбнулась, — если бы вдруг случилась в вас нужда.
Фру фон Хан, резко повернув голову, взглянула на кузину. Но фрекен Сайер лишь встала с места:
— Прощайте, голубчик советник, прощайте. И спасибо вам, что пришли.
Она проводила его до двери.
Фру фон Хан молниеносно подскочила к господину адвокату Майеру, закончившему свой разговор с коллегой Скоу.
— Ну что, — сказала она и усмехнулась каким-то пересохшим смешком, — получили вы опеку?
И, не дожидаясь ответа, она воротилась к фрекен Сайер:
— Как, должно быть, чудесно, когда можешь держать такого домашнего врача! Все же домашний врач придает дому особый отпечаток.
— Да, милая Тереза, — ответила фрекен Сайер, — с доктором как-то спокойнее.
Лакей доложил, что подан экипаж господина адвоката Скоу, и фру Эмма Лунд сказала фру Белле:
— Белла, дорогая, нельзя ли и мне с вами… все-таки сколько-нибудь проеду.
— Эмма, дорогая, ну конечно, с удовольствием, — ответила Белла и хотела проститься с Вильямом Аском и Вилли.
— Мы тоже пойдем, — сказал Вилли, — кажется, птички прячут наконец-то голову под крыло.
Скоу, Вилли и Аск вышли в прихожую, где лакей адвоката, одетый в-доху, набросил на плечи фру матовочерное вечернее манто.
Фру Лунд тоже вышла и облачилась в свою жакетку, а господин Скоу, обернувшись, спросил:
— Вы готовы, мадам?
Общество двинулось вниз по лестнице, фру Белла и Вильям впереди всех.
Когда они спустились на один марш ниже других, фру Белла сказала:
— И все же, мой друг, ужаснее всего вечное продолжение.
— О чем вы? — спросил Аск.
Фру Белла чуть помедлила, прежде чем ответить:
— Завтра снова званый обед — у нас. Деловые знакомства моего мужа.
— Да, — сказал Вильям, — нынче ведь стали приправлять дела обильным угощением.