«Я тоже едва держусь на своих палках!» — вдруг кричит он.
«И ты тоже?»
Я протягиваю руку. Касаюсь его головы. Значит, он тоже лежит. Больше так не может продолжаться.
Слим, тоже лежа, голосом, идущим теперь, похоже, из самой земли, говорит мне:
«Тебе не кажется, Арфия, что мы за эту ночь прошли довольно-таки много? Не кажется? — И добавляет: — Теперь можно бы и отдохнуть! Зачем торопиться?»
«Ты говоришь, мы шли? — Это я говорю ему и всем остальным. — Шли, говоришь? Нет, мы тащились. Да, да, тащились, и только! И час отдыха еще не наступил. Утром!»
Это поднимает Немиша на ноги. Он дышит мне в лицо:
«О, господи, Арфия! Но как же они-то?»
Я спрашиваю:
«А что такое с ними?»
А он мне:
«Да ты их не видела, что ли?»
«Что с ними? Ведь темно, я не вижу».
Он кричит:
«Ах, ты не знаешь, в каком они виде?»
«Это же не наша вина!» — говорит Басел.
А Слим, все еще лежа на земле, могильным своим голосом добавляет:
«Ты же не скажешь, что это мы сами с собой сделали… Не по своей воле мы превратились в эти развалины».
А Басел:
«Если бы хоть были здесь порядочные дороги, обычные дороги! Там-то ноги просто утопали в дорожной пыли. Погружались — как в просеянную муку! И было мягко, оттого и шли как по маслу! А здесь? Ну что это! Один щебень! Щебень повсюду! Щебень — и только!»
Снова голос Слима:
«А по щебню ходить — все равно что по бритве!»
«Да еще не жрамши ничего, кроме ягод», — поддерживает Басел.
«И так уже сколько дней! Не сосчитать!» — говорит Слим.
Потом снова Басел:
«А от ягод этих меня уже пронесло…»
И все это происходило во мраке ночи, друг Родван. Я им говорю: «Ах, мои милые! Что же это о вас там никто не позаботился, не дал вам на дорожку припасов из тюрьмы в Мизане?!»
Издалека послышался голос Басела — он словно скребет холод и мрак, отвечая мне:
«Ты еще и издеваешься над нами. Только этого нам сейчас не хватало!»
«Можно подождать, пока не придем. Вперед!»
Слим закричал:
«Как?! Разве мы не отдохнем хоть немножко? Чертово горло, как болит… Оставьте меня здесь! — И прибавил: — Арфия, ну скажи, что изменится, если мы сейчас будем торопиться?»
Я не обращаю внимания. Говорю Немишу, потому что он выносливый:
«Вы с Баселом до рассвета…»
Но Слим продолжает свое:
«Раз ничего не нашли, так куда торопиться-то? Сделаем передышку, Потом поглядим».
«А чего глядеть-то?» — спрашиваю.
«Чего?»
Нелепо, конечно, спорить вот так, в потемках. Но поскольку мы волею судьбы оказались вместе, то спорим просто потому, что хочется поговорить, обменяться мнениями, все равно когда — днем ли, ночью ли.
И вот нас снова хлещут по лицу, царапают кусты. И снова мы ищем свою дорогу. А ночь все не отступает, идет по пятам, словно приклеилась к нам. Вдруг я чувствую, что кого-то среди нас нет.
«Куда он делся? — кричу. — Ну где он? Ведь он был здесь еще две минуты назад!»
Останавливаемся.
«Басел! Басел!» — зову.
Он отвечает откуда-то руганью:
«Ни черта не видно, темнее, чем у дьявола в заднице!»
Слим насмехается в ответ:
«А Немиш еще утверждает, что скоро рассвет!»
«Это я утверждаю?» — вопит Немиш.
«Здесь я! Здесь! — отвечает мне Басел. — Что стряслось?»
«Не очень-то ты спешишь! — говорю. — Дурак!»
Немиш не унимается:
«Когда ты слышал, что я говорил, что скоро рассвет?»
«Где тебя черти носят?» — спрашиваю я Басела.
«Да здесь я!»
Не поймешь ничего, далеко он или близко. В этом мраке и холоде все смешалось — и даль, и близь.
«Ты подойдешь сюда?» — кричу я ему.
Он снова сердится;
«Уж и выпустить из себя воду нельзя!»
Немиш заметил:
«Если бы он канул в бездну, это бы меня ничуть не удивило».
Я отдаю команду идти дальше — ведь я здесь для этого и нахожусь:
«Давай пошевеливайся! Нельзя терять ни минуты!»
Мертвая тишина отвечает эхом: «…ни минуты!»
И в это же самое время слышится прерывистый голос Басела:
«Ай-ай! А я что делаю, голубка? Только ведь каждый шаг для меня — словно шипы вбивают в ребра, такая боль. Ну и отделали они меня там, собаки!»
«Не кричи… Я помогу тебе».
Немиш ворчит:
«Лишь бы те минуты, которые мы выиграем, не погубили нас совсем. Так ведь и сдохнуть можно!»
«Кто это говорит, что сдохнуть можно?»
Басел прекрасно знает, кто это говорит, но подходит и спрашивает. Просто для того, чтобы поговорить, только для этого.
«Я».
«Слим, — сказала я, — давай пройдем с тобой немножко по французской дороге, она тут совсем ря…»
Басел прерывает меня:
«Тебя берут с собой? Ах ты, горе мое, злой вещун, ну и подыхай в одиночестве! Посмотрим, кто поможет тебе, когда приспичит спустить штаны!»
Лишь бы поговорить.
Я говорю громче:
«Мы пойдем по французской дороге, она полегче, там только надо суметь избежать встречи с часовым».
Басел останавливает меня:
«Подожди, ты сказала, что пойдете ты и Слим? Только ты и Слим?»
«Из-за ног Слима. Но там надо будет как-то обойти часовых».
«А мы?»
«А вы пойдете дальше, как шли».
«Ну, знаешь, ты просто дрянь! Для вас, видите ли, французская дорога, а для нас арабская тропа? Да ты просто настоящая дрянь!» — разошелся Басел.
«Но вы не рискуете заблудиться, теперь уже недалеко до цели, — говорю я, — и если до рассвета вы ничего не обнаружите, то двинетесь на Ларбу. При одном условии: чтобы ни один из вас не попался! Это будет…»
Тогда вмешивается Немиш:
«Ну а если не получится?»
«Днем надо укрыться. Понял? Укрыться».
Немиш опять за свое:
«Ну а если не получится?»
«Что, — я спрашиваю, — не получится?»
А он:
«Если ребята больше нас там не ждут? Если там уже никого не застанем? Где тогда мы все соберемся?»
«Тогда вы отправитесь в… сами знаете куда».
«Куда?» — спрашивает.
«Дурак! В Мизану, конечно!»
«В тюрьму, что ли?»
Я не могу удержаться от смеха, это сильнее меня.
Басел ему:
«А ты, однако, гадина. Ну и шуточки у тебя — кишки вывернет!»
Меня его слова не волнуют, мне на них наплевать.
Только вот Слим начинает расспрашивать:
«А это все не вранье — этот тайник, который мы ищем? Ведь который уж день ищем его в этих проклятых горах!»
«Да ведь и он больше не может идти со своими сломанными ребрами!» — кричит Немиш, и я понимаю, что это он о Баселе.
Басел говорит:
«Да я выдержу дорогу лучше, чем ты!»
Немиш взрывается — это его недостаток, он взрывается по пустякам, как сейчас:
«А если вас схватят? Если придется вернуться обратно? Тьфу, пакость! Ты что, этого хочешь? Тогда не рассчитывай на меня! Пусть и Басел отправляется с тобой и Слимом! Оставьте меня, слышишь! Катитесь вы все к черту! Я и без вас разберусь! Оставьте меня здесь! Я знаю, что такое дорога в Ларбу. Идти туда с этим?.. — Потом, немного успокоившись, добавляет: — Подожди немножко, давай поразмыслим, Арфия. Не торопи нас. За нами же нет хвоста».
Басел говорит:
«Я только хочу…»
«Арфия!» — прерывает Слим могильным голосом.
«Что-то случилось?» — спрашиваю.
Ведь это все из-за Слима, вечно из-за него какие-нибудь истории приключаются. И теперь вот снова.
Басел говорит мне:
«Да, не хотел бы я, чтобы мне досталась такая жена, как ты! А может, и хотел бы… Только не надо, чтобы мы попались им еще раз… Можешь себе представить, что там было…»
Я нащупываю ногой на земле Слима.
«Ты будешь поворачиваться? — спрашиваю, — Что ты тянешь?»
А он, не двинувшись с места:
«Чего тянуть-то?»
«Да ты же лежишь! Соображаешь?»
«Странно! Я действительно лежу!»
«Разлегся?»
«Пожалуй…»
«Ну так вставай! Поднимайся!»
«Зачем?»
«То есть как зачем?»
У меня просто руки чешутся от желания наподдать ему. Ну сколько же можно ломать эту комедию, и как ему только не надоело!
«Ты вволю наотдыхался. Давай теперь иди! Вы не для того вырвались из их лап, чтобы теперь заплесневеть здесь, среди камней!»
«Плевать мне на камни!» — говорит он.
«Ты сейчас встанешь и пойдешь!»
«Фиг тебе! Не тронусь с места».