— Но все же не набил, это главное. Выпьем. За здоровье…
— Дай бог здоровья. — Они выпили, Федор вытер рот.
— А я все-таки думаю, Матуш, что те колья и прочее добро надо было взять. Как ты думаешь?
— Надо было…
— Вот видишь, а уж скоро в бутылке будет пусто.
— Да, скоро будет пусто. Пан Федор, а ведь вы мне еще не сказали, наторговали вы что-нибудь или нет.
— Двести пять крон. Ровно двести пять.
— Ага! — И потом их поглотила тишина. Они допили в тишине и сидели, устремив взгляд прямо перед собой. После долгого, очень долгого молчания Матуш вымолвил: — Да, стало быть мало. Ужасно мало.
— Матуш!
— Ну!
— Мне придется с тебя за все вычесть. И за вчерашнее сало с хлебом, и за сегодняшнее, потом за водку… ничего не поделаешь. Как ты думаешь?
— Ну что же… — Матуш колебался. Он чувствовал себя так, словно сам был виноват в том, что Федор мало выручил.
— Я дам тебе десять крон. Как ты смотришь?
— Вы давали двадцать пять. Да еще крупы, немного муки. Неужто не помните?
— Давал когда-то…
Матуш вдруг решился:
— Давайте! Но чтоб все сразу! На руки! — И вытянул вперед ладонь.
— Хорошо, хорошо. — Федор даже напугался и положил на стол десять крон.
— Корчмарь, иди сюда, корчмарь! Принеси водки. На все!
— На все?
— На все, и баста.
— Врачи мне запретили, Матуш.
— Ах, пан Федор, не все ли равно, когда вас кондрашка хватит, сегодня или завтра? — рассердился он на Федора и был доволен, что торговец съежился от его слов. И пока корчмарь спешил с водкой к столу, Матуш все понял и обрадовался, что не привезет домой ни крупы, ни протухшей муки, а вернется с пустыми руками и без единого гроша. С чем уехал, с тем и приехал, — эту истину Матуш нес в себе и радовался, что она касается именно его и никого иного.
— Выпьем, пан Федор. Что вы хмуритесь?
— Мне в самом деле доктора запретили.
— Черт с ними! — засмеялся Матуш, а сам подумал о своих соседях с верхних хуторов и самом ближнем глуховатом. Завтра он сможет прямо глядеть им в глаза, как теперь глядит в глаза Федору… здорово постарел, однако же, Федор, — а ему самому так хорошо, да и соседям нечего будет завидовать ему.
— Ты прав, Матуш. Черт с ними, с докторами, все равно они обманывают. За здоровье, Матуш!
Матуш лишь кивнул.
Допили. Но, еще даже не допив, они сообразили, что зря они остановились перед корчмой, а уж если дьявол ввел их в такое искушение, надо было заказать пива или содовой воды. Им стало из-за этого грустно, и они запели.
Солнце светило на жену Федора и умную лошадь, которая, пощипывая траву в канаве, тащила телегу за собой. Когда из корчмы вышел Матуш, а за ним старый Федор, держась за его спину, чтобы не упасть, возчик не застал телеги на месте. Матуш очень рассердился и закричал:
— Стой, уродина! — А Федору, который за него держался, дружески объяснил: — Знаешь, Федор, она еще здесь не останавливалась, вот в чем дело. Лошадь всегда помнит, где она уже останавливалась, а где еще нет.
Перевод Л. Смирнова.