— Вот вы воображаете себя несчастным только из-за того, что газета выйдет на день позже. Что же тогда сказать про меня? Сегодня я проиграл процесс, проиграл… хотя знаю, что мой клиент прав, — мрачно заговорил адвокат, словно угадав, что редактор ждет его исповеди.
И взволнованно продолжал:
— Представьте себе: крестьянин Купка продал Магату лесу на две тысячи крон. Магат — вы, вероятно, знаете, он деревенский ростовщик, чуть ли не миллионер, — так вот, этот самый Магат дал Купке двести крон задатку. Лес срубил, вывез — и больше не заплатил ни гроша. Ну, тут, конечно, суд… известная история. Представьте далее. Купка отправляется в суд, думает — сейчас ты у меня попляшешь! Является и Магат, разодетый, раскланивается направо и налево, со всеми любезен, словом — сама обходительность, черт бы его побрал! Производит очень приятное впечатление. Судья спрашивает: «Почему вы не заплатили Купке причитающиеся ему тысячу восемьсот крон?» А он как подскочит, лицо вытянулось, челюсть отвисла чуть не до пупа, и говорит, ко всеобщему удивлению: «Я? Да мы с ним в расчете! Он у меня в лавке набрал товару больше чем на тысячу восемьсот крон, а точнее: на тысячу девятьсот двадцать четыре, вот документы, счета. — И вытаскивает из кармана замусоленную книжку, где якобы записаны все долги Купки. — Ведь он сам же все и подписал… Пожалуйста, смотрите».
Для Купки это как гром средь ясного неба. У него прямо язык прилип к гортани.
Проверили подпись в долговой книжке: да, подпись Купки.
— Брали вы товар в кредит? — спрашивают Купку.
— Брал кое-что… но ведь всего на каких-нибудь сто двадцать крон, не больше… и не расписывался…
— Неправда, уважаемые господа судьи! — кричит этот негодяй Магат и, поклонившись в сторону судей, продолжает: — Заверяю вас, сумма правильная. Подпись подтверждает это… Вы уже изволили убедиться. Могу присягнуть!
— Это обман! — в отчаянье вопит Купка. — Я… я могу присягнуть перед богом и людьми! Я не брал столько! И ничего не подписывал!
Суд предложил присягнуть Магату, так как он произвел более благоприятное впечатление. Но я перед судьями сказал ему прямо в глаза: «Пан Магат, берегитесь! С этого дня я буду следить за вами, пока не разоблачу!»
Рассказывая, д-р Гавлас машинально постукивал кулаком по оконной раме и не заметил, как подъехали к станции. Мост над рекой загрохотал под тяжестью стальных колес. В темноте по левой стороне дороги белели дровяные склады. За ними торчала башня костела, словно стержень этого бедного края.
Черная стайка людей вывалилась из поезда. На станции шофер такси заводил мотор, но его услуги никому не понадобились. Несколько чиновников, ежедневно ездивших на работу, и несколько железнодорожников в тяжелых промасленных куртках устало брели к тихому городку. Остальные — мужики в домотканых штанах, бабы с узлами и плачущими детьми — направлялись в деревни и на хутора, где по раскисшим берегам и пустынным склонам горбились их притихшие избы.
— Вы были вчера на детском спектакле? — спросил редактор Фойтик адвоката.
— Да, неплохо получилось. Видно… теперешние дети совсем не такие, как мы в свое время.
— Воспитание, пан доктор, все это благодаря воспитанию. — Редактор с нескрываемой радостью оседлал своего конька. — Если бы мы оставили детей расти, как трава в поле, они бы недалеко ушли от своих родителей. Надрывались бы на пашне, как их отцы, и также ничего не привозили с поля домой, прозябали в нужде, судились и пили… и тем самым еще туже затягивали бы петлю у себя на шее… Сегодня пока все плохо… но станет лучше. Наш долг приложить к этому все старания, идти в народ с книгами, газетами, лекциями… и тогда станет лучше. Станет… Я верю в это.
— Может быть, — медленно и задумчиво ответил д-р Гавлас тоном человека, для которого эта тема не стоила того, чтобы из-за нее так горячиться. — Может, так оно и есть, как вы себе представляете… Несомненно. Впрочем, иных средств у нас нет. А будет ли толк? Нет ли? Кто знает!
Он говорил, словно балансировал на узеньком гребне горы над пропастью: поставишь ногу не так — свалишься, скажешь не то слово — не выпутаешься. Против воспитания д-р Гавлас ничего не имеет, но… как это осуществить практически? Лекции? Знаем мы эти лекции. Да и все это «воспитание» нам известно! Чертовски сложная проблема!
— Я нынче такой страшный сон видел, проснулся весь в холодном поту, — рассказывал Чечотка в своем трактире. — Утром баба меня спрашивает: «Чего это ты всю ночь ворочался да вздыхал? Не могла тебя добудиться».