Вот поди ж ты: все из рук валится. Коза не успела разродиться, и уже встает передними ногами на ясли, тянется за сеном, а Зуза всего-то и сделала, что завернула козленка в тряпки да отнесла на печь и тут же свалилась. У нее едва хватило сил закрыть глаза, и почему-то захотелось поговорить самой с собой. Но и мысль неотчетлива, торчит в голове, как кол в осенней мгле, и не шелохнется… Хорошо хоть веки тяжелые, словно черепицы на крыше, они не пропускают потока солнечных лучей, который бесшумно льется в окно на полосатую перину.
В избу вошла старая цыганка, нездешняя, собирающая в деревне милостыню. Наметанные глазом окинула комнату. Странные вещи творятся в этом доме: вся деревня не покладая рук трудится в поле, на огороде, а тут хозяйка спокойно нежится в постели…
Цыганка заглянула на печь. В этот момент груда белых тряпок пошевелилась. Все понятно: новорожденный. Цыганка, по опыту зная, чем покорить сердце матери и выманить щедрое подаяние, наклонилась над белыми тряпками и, не заглянув под них, громко спросила, чтобы разбудить хозяйку:
— Кого же вам бог послал, хозяюшка?
Зуза с испугу так и подскочила на постели. Цыганка, изобразив неподдельный интерес, глянула краем глаза на Зузу и опять склонилась над печью, приговаривая:
— Чтоб не сглазить… Если дочка — вылитая мать, если сынок — тоже весь в вас, хозяюшка…
Зуза Цудракова выгнала цыганку, но вечером раскаялась в этом. Подумалось ей, что нынче ночью придется спать вполглаза и при любом подозрительном шорохе на дворе, даже если это ветер, выходить смотреть, все ли в порядке в курятнике. Недаром же люди говорят, что цыган лучше не обижать… а Зузе сейчас, когда мужа нет дома, кого же и слушаться, как не советов добрых людей…
Да, жалела она, что прогнала цыганку. К тому же цыганка умеет и ворожить, и читать судьбу по руке, а сегодня, когда так тяжело на душе и так ноет сердце, ее речи пришлись бы как нельзя кстати… Зуза чувствует себя так, будто судьба схватила ее за горло и душит. Слово «судьба» — недоброе слово. Но если бы цыганка сказала: все будет хорошо, вас ожидает трудная дорога, но вы одолеете все препятствия, — как было бы хорошо! И выпавшая ей доля показалась бы более сносной, не так тяготила. И нечего было бы стыдиться, ведь слов цыганки никто, кроме Зузы, не услышал бы…
Теперь поздно раскаиваться…
Каждый прожитый день в последнее время Зуза чувствовала себя точно на горячих угольях. Для слабой женщины это было уже слишком.
Смеркалось, когда два молодых жандарма возвращались из города в деревню, на свой пост.
Солнце, опускаясь в перину большого серого облака, рассыпало по деревне золотую пыль. Склоны гор, покрытые первой робкой зеленью, затрепетали от прощальной ласки солнца и замерли; над блестевшими в солнечных лучах трубами изб клубился дым. Люди шли по домам с мотыгами на плечах. Они распрямляли не разгибавшиеся весь день спины, словно хотели показать, что до настоящей работы дело еще не дошло, что только потом они примутся копать вовсю, аж земле станет жарко, она расступится, примет в себя картофельный клубень и тогда уж уродит — или обманет.
Вечер лег на долину, словно горькая вдовица на постель… Жандармы устали после долгого пути, и дымящиеся трубы изб вызывали в их сознании представления, весьма далекие от канцелярии их начальника и предстоящего длиннющего рапорта, конца которому всегда ждешь не дождешься: о том, как они передали суду арестованного Прахарика; как он вел себя дорогой; что говорил в деревне народ, когда увидел, что жандармы ведут в суд их «чудотворца», вообще обо всем подозрительном и непорядках, замеченных дорогой.
В самом деле, трудно было провести по деревне Адама Прахарика, не возбудив всеобщего внимания. Аполлония Горнякова, из дальней деревни, сама позаботилась, чтобы все узнали ее тайну: это она выдала Прахарика жандармам. Но напрасно портила она людям кровь своими криками:
— Мошенник, жулик, прохвост этот ваш Адам! И зря вы ему верите — он всех вас обманывает. Что он смыслит в бабьих болезнях!
Бабы, чрезвычайно ревнивые к искусству Адама, который пользовался у них абсолютным доверием и авторитетом, с негодованием отвечали:
— Коли ты ему не верила, так и не звала бы… Можно было наперед сказать, что он тебе не поможет. Глянь, сколько нас, и всем он помог, всех лечил. У кого хочешь спроси — любая скажет! Только надо ему верить… без этого сила Адама не подействует!