Гестаповцам не удалось установить, что он находился в непосредственном контакте с ЦК КПЧ, и фашистский суд приговорил его «всего лишь» к 8 годам каторжных работ. С октября 1943 по апрель 1945 г. Илемницкий отбывал свой срок в концентрационных лагерях в Германии. Лишения не сломили его дух, но подорвали здоровье.
Вести о победах Советской Армии, проникавшие даже за колючую проволоку лагерей, помогали узникам бороться с отчаянием. Когда же осенью 1944 г. из случайно найденного обрывка фашистской газеты Илемницкий узнал о восстании, вспыхнувшем в Словакии, эта новость стала для него праздником. Он был горд сознанием того, что словацкий народ не смирился с продажным режимом, взялся за оружие. Тогда, по-видимому, у него и возникло желание создать книгу о восстании.
После освобождения, в мае 1945 г., Илемницкий возвращается в Словакию:
«Сколько работы, сколько великолепных планов! Жаль только, что нет у тебя сотни голов, двух сотен рук, чтобы поскорее наверстать все потерянное за эти постылые годы, когда ты не жил, а лишь боролся за существование».
Илемницкий становится депутатом от коммунистической партии во Временном Национальном собрании Чехословакии, представляет Чехословакию в международном Славянском комитете в Белграде. В 1948 г. его направляют в Москву в качестве атташе посольства по делам культуры.
Сразу же после освобождения Илемницкий возвращается и к активной литературно-публицистической работе. Десятки репортажей, коротких рассказов, статей, в которых он страстно выступал против реакционных сил, пытавшихся восстановить в стране старые порядки, боролся за нового человека социалистического общества, были образцом боевой, партийной публицистики. Особенно привлекала Илемницкого тема Словацкого национального восстания. К ней неоднократно обращался он в статьях и очерках, этой теме посвятил свой последний роман «Хроника» (1947).
Это особая книга в его творчестве хотя бы уже потому, что писал он ее впервые не по личным впечатлениям участника событий, а по рассказам очевидцев, документам и свидетельствам. При всем том «Хроника» дышит абсолютной достоверностью, секрет которой в настойчивом подчеркивании фактической основы описываемых событий. Действие локализовано в конкретной, реально существующей деревне Черный Балог. Рассказ ведется от лица одного из коренных жителей деревни, лесничего Гондаша, искренне озабоченного тем, чтобы «рассказать обо всем точно, по правде»: «Пишите хронику — и все тут! Ни более и не менее!» — постоянно советует он автору.
Такая внешняя непритязательность, документальная простота и кажущаяся скромность замысла поначалу ввела в заблуждение даже маститых критиков, не почувствовавших обобщающего глубинного смысла произведения, упрекавших писателя в неоправданном ограничении масштабов повествования. Между тем Илемницкий прекрасно сознавал поистине ключевое, поворотное значение восстания в истории словацкого народа.
«Никогда еще словацкий народ, — писал он в одной из статей, — не достигал таких высот политического и морального единения, такой тотальной боевой решимости, как во время своего общенационального восстания».
На примере отдельного яркого эпизода писатель стремился к выявлению основного содержания, перспектив и закономерностей всей борьбы.
В этом смысле концепция «Хроники» является органическим продолжением главной линии его предшествующего творчества, прежде всего романов «Поле невспаханное» и «Кусок сахару», отразивших процесс неуклонного нарастания революционной энергии трудящихся масс. В отличие от других литераторов Илемницкий видел в восстании не только и не столько стихийный взрыв негодования и гнева, сколько естественный и важнейший итог большого исторического этапа борьбы трудового народа Словакии за свое освобождение. Организующей и направляющей силой этой борьбы была коммунистическая партия, осуществившая в глубоком подполье подготовку восстания, придавшая ему организованность и сознание высокой интернационалистской цели. «Не те должны быть на первом месте, кто приспосабливался к ситуации, а те, кто сам ее творил», — говорится в конце книги. Илемницкий последовательно руководствуется этим принципом, подчиняя ему в «Хронике» практически все: и выбор главного героя-рассказчика (Гондаш — коммунист с «довоенным стажем»), и выбор места действия (Черный Балог — традиционный очаг революционного пролетарского движения в Словакии), и отбор конкретных событий, случившихся во время восстания. В том-то и дело, однако, что подобное «подчинение», соответствуя реальной логике истории, не выступает в виде авторского произвола. Идея как бы растворена в художественной ткани произведения и не нарушает атмосферы живого рассказа, окрашенного добрым народным юмором и хитроватой крестьянской усмешкой.