— На Кавказ уйдем, — сдвинул брови Николай, — у моей матери верные люди в Тбилиси есть. За хорошие деньги на время в горах спрячут, в ущелье. Ни одна собака не найдет. А потом… Турция рядом.
«Суворов» тщательно сморкался, тер кулаком глаза.
— Коля, — жалобно вдруг попросил он, — а может, похерим все это, пока не начали, а? Может, не стоит затеваться? Ну, куда мы с тобой на целый банк полезем?
— А про братьев моих забыл?
— А пойдут они с нами?
— Пойдут, — уверенно сказал Крысин и твердо повторил: — Обязательно пойдут.
— И как же ты хочешь цареву эту контору заделать? — устало вздохнув, спросил «Суворов».
— Пока не знаю, — тоже вздохнул Колька. — Думать надо…
Приблизительно в эти же дни, когда у Николая Крысина возник его роковой замысел, муж сестры его жены, старший лейтенант милиции Леонид Евдокимович Частухин, тщательно обдумав все «за» и «против», тоже решился наконец на серьезный разговор со своим крайне беспокойным для него, участкового инспектора Преображенской барахолки, родственником.
Леонид Евдокимович пришел к убеждению, что оперативные интересы в борьбе со спекуляцией и наживой на Преображенском толкучем рынке требуют пресечь вредную деятельность Крысина на барахолке. Было неясно, кто же является хозяином Преображенки: Буфет или старший лейтенант милиции Частухин? Леонид Евдокимович рисковал попасть в смешное положение перед коллегами по отделению, а также перед сотрудниками всего райотдела милиции, не говоря уже об оперативниках из городского уголовного розыска, которые непрерывно обитали в его квартире на первом этаже одного из новых домов напротив главного входа на Преображенский рынок и постоянно рассыпались в комплиментах и любезностях как по поводу оперативной смекалки самого хозяина дома, так и в адрес его очаровательной, гостеприимной и любезной жены, уважаемой Зинаиды Константиновны.
Зина. Мысли о жене были последним препятствием в размышлениях Леонида Евдокимовича о его будущих отношениях с Николаем Крысиным. Вся Преображенка знала, что до войны Зина Сигалаева была по уши влюблена в Кольку-модельера, что она и за него-то, тогда еще Леньку Пожарника, вышла замуж от обиды, когда Колька женился на ее старшей сестре Тоне. И если сейчас он, Леонид Частухин, примет против Крысина какие-то резкие меры, то все, конечно, подумают о том, что он просто сводит с Колькой личные счеты. Долго, очень долго ломал старший лейтенант голову над этой проблемой — так долго, что Николай почувствовал себя на барахолке совершенно безнаказанным из-за родства с участковым и вместе с братьями и «Суворовым» уже в открытую обирал барыг и спекулянтов.
Но в конце концов Леонид Евдокимович переступил и через это, личное препятствие. Пусть думают что угодно. Служба есть служба.
…Они встретились около входа на рынок. Колька был одет в «рабочий» костюм — потрепанные брюки заправлены в «прохоря» (сапоги с отворотами), потертый пиджачок небрежно наброшен на плечи, кепочка-малокозырка. Лицо у Николая Фомича почему-то было задумчивое и грустное.
— Здорово, свояк, — сказал Частухин, останавливаясь рядом.
— Свояк? — переспросил Крысин. — Когда-то ты мне свояком быть отказался.
— Тогда отказался, — очень серьезно сказал Леонид Евдокимович, — а сейчас не отказываюсь. Времена меняются.
— В родственники, значит, набиваешься? — усмехнулся Колька. — Что же случилось?
— Ничего не случилось, — пожал плечами Частухин. — А в родственники я к тебе не набиваюсь, я себя твоим родственником все время считаю. Или ты не ощущаешь этого?
— С каких же дел я должен это ощущать? — прищурился Крысин.
— Могу рассказать. Не был бы ты мне родственником, я бы уж давно тебя вместе с братьями твоими и «Суворовым» оформил.
— За что?
— За вымогательство. Помнишь такую статью или забыл уже?
— Как не помнить…
— Материала на вас всех вот так хватает, — провел участковый ладонью по горлу.
— Вымогательство — статья сложная, — улыбнулся Колька, — долго доказывать надо.
— Ничего, докажем. Свидетели найдутся.
— Доказывай, родственник, — мрачно посмотрел Николай на Частухина. — Только про родство свое больше не напоминай. Оно ведь по бабьей линии не считается, сам так говорил когда-то.
— Ты мне тоже многое говорил когда-то. Помогать обещал.
— А разве я не помогаю? — дурашливо наклонил голову Крысин. — Разве я свого обещания не выполнил? Жену и мать с рынка прогнал.
— Их прогнал, а сам пришел. Мне от этого легче, да?