Смертельно хотелось спать (мы были на ногах третью ночь подряд), не чувствовали ни рук, ни ног — одна сплошная ноющая боль. Кости ломило от сырости. Хотелось лечь, забыться и наплевать на все. Но это была бы гибель. Я приказал ребятам устраивать костер.
Костер еле-еле разожгли, — как не хватало нам Сергея с его таежной сноровкой! Стали сушить вещи. Среди продуктов оказались две банки консервированного спирта. Это спасло нас от неминуемого воспаления легких. Мы разделись, развесили вокруг огня все барахло и стали растирать друг друга разведенным спиртом. Таня сначала не хотела раздеваться — пришлось срывать с нее мокрое тряпье чуть ли не силой. Германа я заставил отвернуться, а сам, на правах старшего, растер ее от пяток до макушки, потом завернул в палатку и посадил к огню.
Потом мы выпили по кружке разведенного спирта (боюсь, что кто-нибудь из ребят все-таки заболеет) и стали сушить патроны. Всего у нас девятнадцать патронов, семнадцать банок консервов, одно ружье (второе решили выкинуть), три спальных мешка и палатка. Ну что ж, не так уж и плохо.
Вот так-то, Веруха. Чувствуешь, в какой переплет попал твой муженек? Сейчас я пишу тебе, сидя все в том же овраге у костра. Мы немного очухались, натянули палатку возле самого огня, в которой в двух спальных мешках спит Таня, — ее сильно знобит.
Я пишу тебе так подробно обо всем, чтобы хоть как-нибудь рассеяться и отогнать мрачные мысли, которые лезут в голову. Ведь мы еще не решили, как будем добираться до самолета, — пешком или снова вплавь (на второе, я думаю, больше никто не согласится). А зима уже на носу, и не какая-нибудь зима, а якутская. И девятнадцать патронов, и полтора десятка консервных банок — плохая защита от нее.
Пришел Герман — он ходил на разведку. Дождь еще идет, но уже слабее. Герман говорит, что мы попали на одну из сопок, которые сплошной грядой тянутся по левобережью реки. Отсюда до главного русла километров пятнадцать — то расстояние, которое мы прошли ночью по разливу. Дойти по левому берегу до места встречи с самолетом, конечно, не удастся. Все пади и долины между сопками залиты водой. Кроме того, без карты мы не найдем это место — весь же рельеф теперь изменился от этого проклятого наводнения, все косы затоплены и скрыты под водой. И изменить место встречи с самолетом нельзя — рацию унесло. Как быть?
Решаем положиться на истину, не раз уже выручавшую русского человека из всяческих бед: утро вечера мудренее. Ложимся спать. Завтра, реально обсудив все «за» и «против», примем решение. Спокойной ночи, Верушка! Когда будем вместе читать мое письмо, я все-таки вспомню этот вечер. Его нельзя будет не вспомнить…
Пишу на привале. Мы идем по тайге. Вчера утром решили, что добраться до встречи с самолетом нет никакой возможности, а ждать машину в двухстах километрах от косы нелепо. Река как средство передвижения вообще отпала: во-первых, плыть по ней нельзя; во-вторых, она делает огромную петлю — в несколько сот километров, так что морозы могут застать нас среди глухой тайги. Конечно, нас будут искать. За нами пошлют самолеты, даже если будет и не такой дождь. Но ведь все может случиться — мы можем разминуться с летчиками. А потом самолет может и не долететь до этих мест, может потерпеть аварию во время осенних воздушных бурь, — мало ли на что способен якутский климат? Но если даже и долетит, как он будет искать нас в тайге? Находиться все время на плоту на главном русле невозможно. Да и смогут ли летчики отклоняться в сторону от места условленной встречи? От косы им надо будет сразу поворачивать назад — никакого бензина не хватит отклоняться в стороны.
Словом, мы решили, что, пока есть консервы, патроны и силы, надо самим попробовать выйти из тайги. Хуже всего сидеть и ждать. В нашем положении лучше всего надеяться только на себя. Может быть, мы ошибаемся, но больше оставаться в неизвестности нет никаких сил.
План наш прост: идти все время на юг, пересекая водораздел, вокруг которого река делает петлю. Будем срезать угол. Думаю, что до первых больших холодов успеем выбраться.
Ребята мои молодцом, хотя у Германа, по-моему, не спадает температура после ночного купания. Таня ужасно подавлена всем происшедшим, но не подает виду, держится хорошо, смеется, шутит.
Здравствуй, Веруля! Мы все идем таежной целиной. Тайга стара, трухлява, много мхов и лишайников. Холода с каждым днем все сильнее, но снег еще не выпадал ни разу. Брезентовые куртки греют плохо, пища скудная. Все время чувствуем голод. Сегодня я впервые усомнился в нашем удачном финише: разжигая костер, потратили целых три спички, а осталось меньше коробка, да и то все мокрые. А идти еще неизвестно сколько. Охочусь мало: крупной дичи нет, а на мелочь не хочется тратить патроны. Пока есть консервы, удерживаю себя от выстрелов по птицам. Конечно, самое лучшее в нашем положении — это убить сохатого. Но они почему-то совсем не встречаются нам.