Как потом сказала мать, отец поклялся больше не предпринимать попыток самоубийства. Но она не могла удовлетвориться только его обещанием и строго-настрого приказала мне впредь хорошенько прятать ножи и ножницы и тем более ни в коем случае не давать их отцу.
В эти полгода бабушка (по матери) каждую неделю присылала Асю с продуктами. Девушка забирала нас с братом к бабушке, у которой мы обедали, а потом весело проводили время в обществе Асю, затем уже вдвоем возвращались домой. Однажды, когда она, как обычно, пришла к нам, мать не отпустила меня. Отец, знавший намерения матери, сказал, улыбаясь: «Отпусти его, я же дал слово и буду верен ему».
К вечеру Асю, я и брат возвратились домой. Девушка передала матери сверток с одеждой. Когда мать раскрыла сверток, там оказалась новая одежда для меня и для нее — зимняя и летняя. Асю сказала, что ее сделала Бао Чжу. Думаю, мать сама не смогла бы заниматься этим, и позже уже почти вся наша одежда была сделана Бао Чжу, которая даже просила ее снять мерку с отца. Тогда же мать прежде всего написала ответную записку Бао Чжу и тихонько передала ее с Асю.
Через день бабушка привела с собой обеих девушек. Бабушка с порога набросилась на мать: «Ты говоришь, что до поры до времени надо скрывать правду от мужа. А я вот хочу внести полную ясность». Отец тогда не мог понять, в чем дело. Бабушка продолжала: «Нехорошо скрывать от больного, что к нему собираются пригласить врача». Услышав это, отец подумал некоторое время, а потом спросил: «Можно ли найти еще какого-нибудь даосского монаха, могущего врачевать?» «Не даосского монаха, а „заморского черта“», — ответила бабушка. И подробно все рассказала отцу. Оказывается, мать, прослышав, что в городе Наньсюнь (примерно в 20—30 ли от Учжэня) находится иностранная клиника, где принимают японские врачи, загодя просила бабушку поподробнее узнать о ней. Бабушка послала туда отца Асю — дядюшку Лу, который выяснил, что врачи этой клиники, оказывается, могут даже выезжать по месту жительства за плату 10 юаней в день плюс дополнительные расходы на питание в размере 5 юаней и оплату лекарства. Итак, три дня пути до нашего города и обратно обходились нам примерно в 50 юаней.
Услышав это, отец отрицательно покачал головой: «Не напрасная ли будет трата денег? Японец вряд ли в состоянии вылечить эту странную болезнь».
Бабушка возразила: «Неважно, сможет он вылечить или нет. Узнать бы, что за болезнь, — и то ладно. А пятьдесят юаней — просто мелочь».
Мать и Бао Чжу заняли сторону бабушки, и отец наконец вынужден был согласиться. Мать написала письмо в клинику, где просила через пять дней прислать к нам доктора. Вместе с письмом она выслала 40 юаней серебром в качестве задатка.
Когда подошло время, бабушка, Бао Чжу и Асю с раннего утра пришли к нам домой, ожидая врача. Дед не хотел встречаться с иностранцем, а потому ушел на день к друзьям. Бабушка и тетка (по линии отца) тоже спрятались, а вот трое его братьев остались в гостиной, но их прогнала бабушка.
Примерно в десять часов утра пришел врач, оказавшийся молодой женщиной, с переводчиком, которому можно было дать все сорок, и юной медсестрой-китаянкой. Бабушка спросила переводчика: «А где врач? Еще на корабле?» Переводчик, указывая на японку, ответил, что она и есть врач. Бабушка очень рассердилась и едва не вспылила; к счастью, подошла мать: «Ладно, пусть будет женщина. Пригласи их наверх». Все поднялись и столпились в комнате отца. Японка вела себя очень непринужденно. Она скинула деревянные сандалии, влезла на кровать и начала осмотр пациента. Было начало лета и довольно жарко. Врач через переводчика попросила раздеть больного. Мать, Бао Чжу и медсестра втроем принялись снимать с отца одежду. Послушав и постучав его, врач надавила отцу на грудь. «Больно?» — спросила она. Затем подвигала запястьем его руки. «Больно?» — вновь последовал вопрос. Отец отрицательно покачал головой. Японка что-то пробормотала переводчику, который попросил снять отцу штаны. Бабушка, услышав просьбу, рассмеялась, Бао Чжу, смутившись, отошла в дальний угол комнаты. Мать вместе с медсестрой сняли ему штаны. Врач пощупала согнутые ноги отца, говоря что-то переводчику. «Может ли больной распрямить ноги? — спросил тот. — Они все время так согнуты?» Мать, вздохнув, отвечала: «Уже больше года». Затем врач снова приложила стетоскоп к животу больного, долго слушала, заставила перевернуться на бок, вновь послушала со спины. Она посидела немного, подумала, покачала головой, еще раз взглянув на исхудавшее тело больного, сошла с кровати и заговорила с переводчиком. «Осмотр закончен, — перевел тот, — давайте спустимся вниз». Мать укрыла отца толстым одеялом, оставила с ним Асю, а сама спустилась с врачом вниз.