— Я действительно переменилась, — проговорила она. — Ты прав, Лолань. Я изменилась, и нет во мне больше живости и жизнерадостности. Возможно, сказывается возраст, да и занята я очень домашними делами. Хотя, пожалуй, это не так. В двадцать семь лет нельзя говорить о старости, а семейные обязанности мои не так уж сложны. И все же я стала другой: задумчивой, усталой. Я чувствую себя бессильной во всем. У меня уже нет прежней смелости, уверенности. Я боюсь действовать. Я не имею твердого мнения, не знаю, что нужно делать, чтобы все было в порядке. Ты не смейся! Все вокруг меняется слишком быстро, сложно, противоречиво. Я совсем обескуражена.
— Да, все меняется слишком быстро, сложно, противоречиво, — повторил в раздумье Фан Лолань. — Но мы должны приспосабливаться. Ты думаешь в этой сложной жизни, полной противоречий, найти выход? Сначала осмотреться, определить направление, а затем, не задумываясь, действовать?.. В этом, по-твоему, выход? Нет, так ничего не выйдет. Мир меняется слишком быстро. Он не будет терпеливо ждать тебя. Ты еще не разобралась в обстановке, не нашла выхода, а мир уже ушел далеко вперед.
— Именно так! Я, вероятно, не поспеваю за ним, Лолань. Но я не отчаиваюсь.
Тихо опустив руку жены, Фан Лолань обнял ее за талию и вопросительно поглядел на нее.
— Не отчаиваюсь, — повторила госпожа Фан, — потому что лучше наблюдать со стороны, чем бежать вслед. Пожалуй, так можно совершить меньше ошибок.
Фан Лолань, улыбаясь, кивал головой. Ему было понятно чувство растерянности и нерешительности, охватившее жену. Он понимал, что она решила пока наблюдать. «Но если все станут зрителями, — подумал Фан Лолань, — на кого же они будут смотреть?» Однако он не отважился разбить приятную и красивую мечту жены и потому промолчал.
Обняв жену, он горячо поцеловал ее и многозначительно проговорил:
— Мэйли, ты умница! Ладно, я буду догонять жизнь, а ты со стороны смотри на меня. Но когда ты определишь направление, не забудь окликнуть меня!
Оба засмеялись. Мэйли была очень ласкова, и странный образ, тревоживший душу Фан Лоланя, исчез.
Фан Лолань действительно старался «гнаться за жизнью». Партийные и служебные дела отнимали у него почти все силы и время. Кроме того, он не относился к тем, кто безрассудно теряет голову от любви: многочисленные заботы заставили его забыть женщину в темно-зеленой одежде.
На рассмотрение к Фан Лоланю поступало немало дел. Дело Ху Гогуана было самым незначительным. Трудность состояла в другом: как разрешить вопрос, связанный с движением за увеличение заработной платы приказчикам.
Так как всех волновали последние события, к делу Ху Гогуана отнеслись поверхностно и не подвергли тщательному расследованию. Фан Лолань доложил уездному комитету партии, что «Ху не отвечает чаяниям масс, а потому необходимо отстранить его кандидатуру в члены исполкома купеческого союза». На этом основании комитет партии дал указание купеческому союзу прекратить дело.
Когда Лу Мую принес эту весть Ху Гогуану, в доме разыгрывалась драма. Вот уже два дня к Ху Гогуану приходили за вознаграждением все те, кто помогал ему на выборах.
Сегодня появился торговец, голос которого Ху Гогуан приобрел прямо на собрании. Он рассчитывал на многое и вел себя довольно нагло. Только тогда, когда, исчерпав все средства, Ху Гогуан забрал у Цзинь Фэнцзе серьги и передал торговцу, он избавился от назойливого посетителя.
По правде говоря, Цзинь Фэнцзе мечтала о новом халате на меху и никак не думала, что накануне Нового года не только не увидит обновы, но еще потеряет золотые серьги. Можно было представить ее горе! Правда, она не решилась устроить Ху Гогуану скандал, но нашла в себе мужество запереться в комнате и расплакаться.
Когда пришел Лу Мую, спектакль наполовину был сыгран. Ху Гогуан с хмурым лицом расхаживал по гостиной.
— Тебе уже известно? — в упор задал ему вопрос Лу Мую. Ху Гогуан выкатил маленькие глазки и не знал, что ответить. — Уже есть решение по твоему делу. Ты принесен в жертву.
Ху Гогуан раскинул руки, глаза его закатились. Силы оставили его, и он опустился на ближайший стул.
Конфискация, тюрьма… Картины страшные, но вероятные беспорядочно замелькали в его мозгу, словно вспышки молний. В довершение он подумал о возможном обобществлении Цзинь Фэнцзе.
— Фан Лолань — негодяй, — неожиданно вскочив на ноги, закричал он.
— Нет, Фан Лолань помог тебе, — возразил Лу Мую. — Я видел его докладную записку. В ней сказано только, что ты «не отвечаешь чаяниям масс», а об остальном ни слова.
— Так не будут проводить расследование и никого не накажут? — торопливо, все еще плохо веря, спросил Ху Гогуан.