Поэзия Нины Ягодинцевой сама по себе как-то молчалива – прочёл, а ощущение неизьяснимости осталось, той самой «пронзительной невыразимости», которую так любит и чувствует автор. «Стихи сплетены из пауз… Слова – это просто форма», – говорит она. Но – далеко не символизм; напротив, поэзия здесь очень предметна, по пути к запредельному автором заботливо расставлены «земные» маяки, дабы оно отразилось в читателе через мирские любимые приметы. И светло становится от узнавания дивных мелочей – из них, «неумелых и неловких», ткётся дорога к горнему.
Всему привычному в этих строках сообщается небывалая глубина и высота: вот почему «Вспоминая Сыростан, / Вспоминаешь неземное». Стихи Нины Ягодинцевой живут на той тонкой грани «между призрачным и настоящим», где не только одно умрёт без другого, но где порой и не ясно, что же иллюзорно, а что – подлинно. Сыростанский ли, таганайский рай, купальские ли праздники в гуще лесов у заповедных озёр – настоящее? Или зримее и правдивее то, что они собой воплощают, куда уводят нас, бескрылых, сомневающихся в истинности знака? Всякая фактичная земная примета – шёпот воды, тайно выспевающая земляника, «пасхальный сухарик со сладкой своей позолотой» – обеспечивается значимым и таинственным откликом оттуда, где любые загадки получат ответ, любые паузы станут одной – самой главной, где тебя простят и успокоят, и снег упадёт на истомившиеся от зноя губы… «Проспект заканчивается закатом», – говорит автор: вот оно, мирское, уходящее от самого себя.
Вечность, по Ягодинцевой, не мертва, не амбивалентна – она так же по-человечески наполнена вполне земным, так же уютна и утешна:
Но не только городские пейзажи наполняются ощущением вечности – взять хотя бы «горные» стихи. Горы для Ягодинцевой – это там, где ближе всего к «пределу»; вечность в горах похожа «на синюю стаю китов, плывущих навстречу солнцу», а взбирающиеся на вершины однажды делают это в последний раз, «чтобы потом вернуться в город и жить как все», но их дети наследуют крылатую страсть к высотам. Это стихотворение написано на внешне сдержанной, но на самом деле такой пронизывающей интонации, что у читающего перехватывает дыхание.
И ещё одно – стихи очень легки. Речь здесь идёт даже не о технике – хотя практически вся поэзия Ягодинцевой удивительно ненатужна, эту свободу нельзя сымитировать, подделать, мы с удовлетворением ловим себя на том, что сразу «попадаем в такт». Такая воздушность созвучна воздушности бытия, в котором всё тяжеловесное, грозное, страшное лечится «одним касаньем» снегопада (снега у автора очень много, и он очень разный), берестяным ковшиком с водой, белоснежной пеной герани, которая «застилает глаза и мешает плакать», бабочкой, повстречавшейся тигру на охотничьей тропе… И с той же лёгкостью поэзия утешает и утишает нас, одаряет смирением, любовью, ощущением, что роковое бремя рано или поздно спадёт, как, например, в летящем, сквозящем, точно собранном из хокку стихотворении: