Мы с женой, хоть уже и попутешествовали по свету, были весьма озадачены. Мистер Шпик почувствовал это. Когда мы вышли из зала, он посчитал необходимым философски обосновать решение суда.
— Интересы государства превыше всего, мистер Драгойефф, не так ли? Любое цивилизованное общество руководствуется этим принципом. Подумайте сами, какой невероятный ущерб нанесла Уибробии самоубийца. Фактически она убила не только себя, но и своих будущих детей и детей своих детей, и детей детей своих детей… Представьте себе на мгновение бесконечную цепь солдат и матерей солдат, которых она отняла у государства, и вы поймете смысл приговора.
Статья об убийствах аналогична по своему действию. Тот, кто позволяет каким-либо способом убить себя, совершает тяжкое антигосударственное преступление, и его родственники должны возместить государственной казне нанесенный ущерб; в то же время убийца, жертва обстоятельств, всегда освобождается от ответственности. Так или иначе он обладает мужеством жить и быть полезным родине своим органом деторождения.
Закон предусматривает исключение только для политического убийства: если оно вредит интересам Вицегубернаторства, убийцу судят и приговаривают к смертной казни; если же оно Ему полезно, убийцу награждают большой пенсией, званием «Патриот Родины» и орденом «Золотое копыто Уининима». Вот почему в Уибробии термин «убийство» имеет часто бытовой, весьма ограниченный смысл и даже не употребляется в судебной практике.
Рассуждения мистера Шпика, по размышлении здравом, не показались мне такими уж абсурдными. Если рассматривать уибробца как статистическую единицу и согласиться с принципом, что уибробец существует ради государства, а не наоборот, то все становится на свои места. После такого умозаключения контакты с уибробским законодательством не создавали для меня особых трудностей.
Мы направились к другому залу, но мистер Шпик заметил, что входить туда не стоит. Там, мол, рассматривается обыкновенное дело, связанное с присвоением чужой собственности. Я спросил, строг ли уибробский закон относительно краж. Мистер Шпик пожал плечами и заметил, что в их стране краж не бывает. Правда, прежде случались, и даже был издан строгий закон, карающий воров, но как-то ночью текст самого закона был выкраден одновременно из всех судов, адвокатских контор и библиотек. Именно тогда был издан новый закон, зачеркнувший понятие «кража», а присвоение чужой собственности поставивший под защиту государства.
— Но ведь в таком случае все начнут красть? — спросил я.
— Именно это и является целью нового закона, — кивнул мистер Шпик. — Посудите сами. То или иное действие является преступлением постольку, поскольку оно запрещено законом. Если закон какое-либо действие разрешает и регламентирует, то оно становится нормальной гражданской деятельностью. Таким образом присвоение чужой собственности перестает быть кражей, понимаете? С другой стороны, массовое присвоение увеличивает благосостояние нации и государства. Особенно полезно присвоение государственного имущества.
— Каким образом?!
— Очень просто. Тот, кто присваивает государственную собственность, ценности и прочее, по закону должен внести в государственную казну десять процентов от стоимости присвоенного. Если, например, присвоено сто спруг, десять из них вносится в казну, если присвоена тысяча — будет внесено сто. Следовательно, чем больше сумма присвоенного за год, тем выше рост поступлений в государственный бюджет.
Я возразил мистеру Шпику, что при такой системе государство теряет в десять раз больше, чем приобретает, но он объяснил, что украденные государственные средства у них не учитываются. Они проходят по параграфу «Стихийные бедствия», в то время как вносимые десять процентов вписываются в актив кассовых книг.
— И тем не менее в этом зале рассматривается дело о краже, — напомнил я.
— О, нет, — сказал мистер Шпик. — Там судят кого-то, кто забыл внести обязательные десять процентов.
И он ввел нас в зал, где собралось немало публики, преимущественно женского пола. Рассматривалось дело о клевете, затрагивающей поведение одного уибробца. Пикантные, подробности разожгли любопытство толпы уибробок.
Факт клеветы был установлен множеством свидетелей, то есть было доказано, что приписанные несчастному уибробцу аморальные деяния выдуманы клеветником. Суд огласил приговор: оклеветанный, подавший жалобу, присуждается к оплате расходов по делу и публичному порицанию. Что же касается клеветника, он был удостоен похвалы, и толпа уибробок вознаградила его аплодисментами.