Наше уибробизирование не прошло совсем безболезненно. У нас расстроились желудки от пырея, проглоченного во время церемонии в Грейтполисменстве. Шпик помог нам, дав толченый уголь, и уверил, что и впредь мы можем есть молочную кашу и вареный ячмень, но, разумеется, не на публике. Тем удивительнее было, что спустя всего лишь несколько дней мы с Линой почувствовали неудержимое влечение к городским и загородным лугам. Мы начали регулярно пастись, и это оказалось очень легким делом. Наши новые соотечественники убедились в том, что как биологический вид мы стоим не ниже их, больше того — у меня постепенно возникло желание лягаться не только на конкурсе, но при встрече с любым прохожим. Я приложил огромные усилия к тому, чтобы себя обуздать.
Все это меня очень озадачило, и я задумался. Силясь познать себя, как нам советуют древние греки, и думая о том, что я увидел и услышал в Уибробии, я задал себе вопрос: что же это за существа — уибробцы?
Найти ответ на этот вопрос оказалось сложным даже для такого квалифицированного зоолога, как я. Если исходить из учения Линнея, Ламарка, Кювье, Дарвина и других классификаторов животного мира, уибробцев, хотя и не безоговорочно, можно было отнести к типу позвоночных. Я условно принял этот признак и, сопоставив остальные биологические черты уибробцев, причислил их к классу теплокровных, семейству млекопитающих, виду травоядных, разновидности однокопытных.
Да, но некоторые особенности их быта и способов размножения повергли меня в недоумение: они, например, питались травой и зерновым фуражом, ржали и фыркали, но не были настоящими лошадьми; умели брыкаться и лягаться, но отличались в известной степени и от ослов, мастерски ползали на животе, но было бы преувеличением причислить их к пресмыкающимся; сносно рычали и кусались, но внешне не походили ни на обезьян, ни на тигров; воровали, убивали, замышляли войны, клеветали и доносили, беспорядочно совокуплялись, совершали всякие свинские поступки и обладали членораздельной речью, но все же не были людьми… Как я ни комбинировал их признаки, не получалось прямого родства ни с одним из известных видов животных.
Одно было несомненно: они являлись в целом интеллектуальными существами, наделенными разумом, так как строили дома, имели высокоразвитую технику и почти идеальное государство. Тем не менее это не давало мне достаточных оснований, чтобы отнести их к потомкам хомо сапиенс.
Я был весьма озадачен, но не терял надежды с помощью дополнительных наблюдений в будущем найти более точный ответ и, может быть, сделать открытие, которое прославило бы наш научно-исследовательский институт и порадовало его директора.
Что же касается Лины, колени и локти ее быстро зажили, и она в новом своем обличье уибробки чувствовала себя превосходно.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Автор и его жена оставляют Лаггнегг и по пути в Уиброб-сити посещают Западную резервацию. Там они вступают в соприкосновение с еху, а затем знакомятся с некоторыми сторонами быта и религиозным культом уибробцев. Автор беседует с одним священным уининимом.
В Лаггнегге мы с супругой жили более года, точнее до 15 ноября 1971 года. Этого времени было достаточно, чтобы приспособиться к новым условиям жизни и почувствовать преимущества уибробского подданства. Многие явления, которые человеческое общество считает неестественными и недопустимыми, здесь, благодаря их повседневности и всеобщему применению, начали казаться нам естественными и необходимыми. Так, мы очень скоро стали рассматривать массовые публичные совокупления как обязательную меру для поддержания демографического уровня уибробской нации, а кражи и подкупы — как разумную финансовую политику, романы о Рэде Уининиме теперь казались нам интересным и серьезным чтением, поскольку их не с чем было сравнивать; даже лошадиный запах уибробцев стал нравиться нам больше собственного и так далее.
Мы не могли привыкнуть только к процедуре дойки. Правда, следуя чувству гражданского долга, после каждого посещения пастбища мы регулярно подставляли себя автоматическим доилкам, но старания наши были напрасны — молочные железы отказывались активизироваться. Не давали молока, и только. И хотя мистер Шпик считал, что в самих наших попытках отдать молоко содержится глубокий патриотический смысл, мы с Линой в конце концов должны были исключить себя из общего движения по сдаче молока. Наши уибробские друзья встретили это деликатным, но явно неодобрительным молчанием.