С каким трудом мы, люди, верим в фантастическую истину и с какой легкостью — в правдоподобную ложь! Лина толкнула меня ногой, и я поспешил переменить тему разговора, подумав, что любой человек в конце концов может на чем-нибудь свихнуться и что старик не является исключением… Но я могу поклясться, что мистер Лемюэль прочитал мои мысли. Не говоря ни слова, он разрыл солому в дальнем углу стойла и извлек из углубления несколько предметов: подзорную трубу, складной нож, большие карманные часы и секстант. Подзорная труба несомненно была старинной, длиною около ярда, с широкими медными кольцами с двух концов. Часы были серебряные, а на крышке выгравировано название фирмы и дата: «Лесингтон, Джонс энд Ко, лимитед, 1699». Мистер Лемюэль объяснил, что эти часы были подарены ему его учителем медицины, лондонским врачом мистером Джемсом Бетсом, когда он, Лемюэль, отправился в первое свое плавание хирургом на судне «Ласточка», капитаном которого был Авраам Паннель.
Я прикусил язык. Эти подробности, как и почтенный вид старого инвалида, никоим образом не походившего на человека, способного ограбить какой-нибудь музей, заставили меня изменить свое мнение. Я поверил в его возраст. Поверил и во многое из того, что слышал своими ушами. Но многое в странном поведении и образе жизни нашего нового приятеля оставалось неясным, и я с неослабевающим интересом продолжал наблюдать за ним.
Как бы это ни было неэтично, я просто ходил за ним следом. Сначала я решил узнать, куда он отправляется и что делает по ночам, и обнаружил поразительные вещи. Первая же из них заставила меня усомниться в собственном разуме, потому что мистер Лемюэль на самом деле перепрыгивал… через что бы вы думали? Он перепрыгивал через ограду из колючей проволоки, пятнадцатифутовую ограду Энсестрел стейбл! А это ведь более пяти метров…
Если бы я не увидел этого своими глазами, я никогда бы этому не поверил, как, впрочем, не верил и мистер Аймсори. Да, да, дорогой читатель! Вместо того чтобы пролезть между двумя нижними рядами проволоки, — а ему ничего не стоило бы это сделать, или пройти в ворота, которые никогда не запирались, наш двухсотпятидесятилетний инвалид с деревянной ногой и одной рукой выполнял прыжок с места, какого не мог бы выполнить ни один чемпион мира в расцвете сил. Увидев это, я прежде всего подумал, что капитан не реальный человек, а кибернетическая игрушка, хитро сконструированная каким-то большим шутником.
Но это было не так, потому что после прыжка он обычно садился шагах в двадцати от ограды, смотрел на цепь Черных скал и что-то бормотал, как самый обыкновенный старик. Однажды, например, он на протяжении пяти-шести часов повторял со вздохом одну и ту же фразу: «О Лорд, верно ли, что ты создал мир? Кто из нас двоих глупее?» И прибавлял словечки, каких ни один англичанин не позволил бы себе произнести в дамском обществе. В другой раз он держал целую речь, как видно воображая, что находится в Палате общин. Он обращался к депутатам, называя их «многоуважаемые еху», и доказывал им, что никакое просвещение и никакая церковь в мире не в состоянии вытащить Англию из бездны пороков. Самих депутатов он называл бесхарактерными рабами и алчными животными, готовыми продать за тридцать сребреников собственную мать. В конце он неожиданно заявил, что Англия, в сущности, оправдала его ожидания и что он очень доволен, ибо мир оказался не лучше его самого.
Но больше всего я был изумлен, когда как-то ночью увидел, что он разговаривает с вороном. Не веря своим глазам, я пролез между рядами проволоки и подполз поближе. Ворон сидел на плече старика, слушал с большим вниманием и время от времени повторял свое привычное: «невермор, невермор». Это, как видно, нервировало старого капитана, потому что на этот раз он выражал, хотя и тихо и робко, надежду, что ирландцы завоюют свободу, а человечество, которое в конце концов состоит не из одних ослов, может последовать их примеру. Когда ворон, не знаю уж в который раз, повторил свое «невермор», старик с досадой сбросил его с плеча, вскочил и побежал с такой быстротой, что я отказался следовать за ним… Он вернулся в стойло на рассвете, слегка запыхавшись, и я услышал, как он ругает свою деревянную ногу и восклицает: «О дио, чтоб тебя черти подрали, как мал этот загаженный мир! И пройтись негде… О Лорд, сделай так, чтобы твое высшее творение так не воняло».
Да, вероятнее всего, у нашего приятеля не все были дома. Но я по опыту знал, что вероятное не всегда совпадает с действительным, и продолжал следовать за мистером Лемюэлем подобно его тени. Пока как-то раз ночью не установил, что у него нет собственной тени…