Он прикрывает глаза и сквозь ресницы видит только синеватый свет, необъятный и чарующий. Он весь проникнут ощущением солнца и воды, и он думает: как мало нужно, чтобы человек чувствовал себя счастливым, — ломоть хлеба, лоскут синего неба над головой и несколько красок. Он соскучился по кисти. Месяцы он уже не рисовал, пальцы его, наверное, огрубели, рука потеряла гибкость. Увы, в этом мире, где многие лишены куска хлеба, невозможно думать только об искусстве…
Слабый шум, отличный от морского прибоя, заставляет юношу обернуться. Какой-то мужчина в шляпе, надвинутой на самые глаза, спускается по крутой тропинке к причалу. Юноша застегивает плащ, надевает очки и шарф. Немного выжидает и, взглянув на ручные часы, идет к берегу, слегка сутулясь, засунув руки в карманы. Сейчас он опять похож на человека, который в первый раз вышел подышать свежим воздухом после долгой болезни. На краю причала он встречается с мужчиной, бросает сквозь очки быстрый взгляд на его лицо… Незнакомый…
«Все же не следовало ходить сюда, — думает юноша, поднимаясь по берегу. — Солнце делает меня легкомысленным».
Около года путь его был строго определен необходимостью: не допускать ничего лишнего и оставаться незамеченным. Он очень долго, целых двадцать, а может быть, и тридцать дней, прожил в заплесневелом мраке и духоте чердака, и, когда сегодня утром вышел в первый раз на волю, солнце поманило его на берег. И столь сильна была власть этого февральского утра, что он даже не сожалел о необходимости сменить квартиру в самый канун отъезда. Друг его, товарищ по гимназии, у которого он скрывался, потерял покой в последние дни: отец, мол, начал что-то подозревать, поблизости вертятся сомнительные личности. Вчера вечером, избегая глядеть ему в глаза, он прямо заявил, что не может больше держать его у себя, и юноша понял, что страх у друга взял верх над совестью. А страх — плохой советчик. Да и так его одноклассник уже сделал для него больше, чем многие решаются делать в это страшное время.
Юноша медленно шагает в восточную часть города, размышляя о завтрашней встрече с товарищем, который переправит его в отряд. Там его ждет другая жизнь, там исчезнет это проклятое ощущение, что опасность всегда за спиной, все будет просто и ясно: ты на этой стороне, плечом к плечу с товарищами, по ту сторону — враг. Тут же никогда не знаешь, откуда нагрянет беда, и это портит нервы. Вот и сейчас он вздрагивает, встретив двух полицейских конного патруля, и делает над собой усилие, чтобы не оглянуться, когда они проезжают мимо.
На улицах полно людей: одни озабоченно торопятся, другие спокойно прогуливаются, болтают о своих делах, смеются. Высунувшись в окно, мать бранит сынишку за то, что тот убежал играть в «чижика», не выучив уроков. Раздосадованный мальчик кидает «чижика» товарищам. Два гимназиста вдохновенно размахивают руками: фильм, правда, старый, но хорош, и до чего же загадочная женщина эта Грета Гарбо!.. Молодому человеку кажется, что это люди из другого мира. Они ходят свободно, не пряча лица, имеют свою квартиру и теплую постель. Судьбы мира их не интересуют, поскольку это не касается их шкуры… На миг его охватывает чувство горестного одиночества: все окружающее так чуждо тому, чем живет он. Ах, когда же он сможет пройти по своему родному городу с открытым лицом, как гордый и свободный человек…
К нему подбегает, вертя хвостом, охотничий пес. Белый, в коричневых пятнах, с обвислыми ушами. Смотрит, выжидая, умными своими глазами и нетерпеливо повизгивает. Юноша наклоняется и гладит его по жесткой шерсти. Пес лижет ему руку.
— Извини, дружок, нечего мне тебе дать, — с сожалением говорит юноша.
Собака бежит за ним и сопровождает его некоторое время. Потом, не попрощавшись, бросается разгонять стайку воробьев, слетевшихся к мусорному бачку. Воробьи серым облачком проносятся над головой юноши, а пес разочарованно глядит им вслед, высунув красный язык и часто дыша.
Молодой человек смеется и идет дальше. Он уже не чувствует себя таким одиноким. Навстречу ему появляется девушка в темном пальто, с беретом в руке. Русые косы ее уложены на голове короной. Глаза блестят — глаза чудесного сине-зеленого цвета моря. Девушка насмешливо глядит на юношу, и тот думает: «На какое же чучело я похож в этом шарфе и этих очках». Он улыбается, а та кокетливо и гордо отворачивается.
Албанец, торговец шербетом, тащит свой медный бидон за спиной, словно ружье. Бидон, круглый и широкий у основания, постепенно сужаясь, завершается двумя тоненькими трубочками, он похож на минарет. Наверху развевается зеленая шелковая кисточка. Медные побрякушки звенят при каждом движении продавца: дзинь-дзинь, дзинь-дзинь. Юноша, не вытерпев, снимает очки: пиджачок на продавце голубой, отделанный черным шнуром, лицо цвета охры, феска, едва держащаяся на бритой голове, — белая, бидон — золотисто-желтый. Чистые, неповторимые тона… И голос неповторимый, когда он выкрикивает свое «шербет» с горским акцентом и тоненьким извивом в конце.