Я решил, что эти оригинальные принадлежности — не что иное как парики, которые носят по здешней моде. В конце концов мало ли европейцев и европеек носят гривы и хвосты на головах? Почему же уибробцам, как я назвал про себя местных жителей, не носить их там, где положено?
— Неплохо, — немедленно пришла в восторг Лина. — У этих людей есть чему поучиться.
Я предостерегающе захмыкал, хотя не сомневался в том, что рано или поздно моя жена примерит эти украшения.
Следуя за нашими новыми знакомыми, мы шли теперь по меже, пролегающей между полями. Среди зреющего ячменя склонилась сотня уибробцев и уибробок и что-то там делала, а гривы их шевелились от ветра. Женские хвосты, как правило, были более длинными, почти до земли, мужские же были подстрижены. Мне стало ясно, почему с плота нам казалось, что в полях пасутся лошадки.
— Цено, — слегка толкнула меня Лина. — А они эту траву едят!
— Это ячмень, а не трава, — заметил я.
— Значит, они едят ячмень…
Уибробцы действительно паслись в ячмене. Они хрупали его вместе с остью и стеблями так увлеченно и с таким аппетитом, что даже не смотрели по сторонам. Ну что ж, сыроеды встречаются везде. У меня есть один приятель, сын профессора гистологии, который весной каждое утро ездит на своей машине в сторону Долни-Богрова, чтобы позавтракать молочными зернами пшеницы. Предпочитает сорт «542-бис». Летом он питается только фруктами и овощами, а зимой выращивает в горшках зеленый горох и чечевицу и жует перья проросшего лука. И это не приносит ему вреда. Как не приносят ему вреда и некоторые мелкие признаки хронического кретинизма, благодаря которым он успешно делает карьеру…
Я незаметно дал Лине совет не показывать своего изумления всем тем, что мы видим и слышим, чтобы не задеть патриотические чувства здешних жителей. В дальнейшем это правило помогало нам сохранять приличные отношения с уибробцами — в том числе и в самых непристойных обстоятельствах.
Мы пересекли несколько полей, на которых уибробцы щипали сорго, и вышли на широкую и сверкающую автостраду. Такой автострады мы не видели ни в Европе, ни в Америке. Она имела по восемь полос с каждой стороны, а покрытие словно было отлито из толстого матового стекла. Впоследствии мы узнали, что это обыкновенный уибробский навоз, химически переработанный и спрессованный. Каждая полоса обладала свойством автоматически перемещать транспорт влево, если он превышал определенную скорость. Поэтому в Уибробии не бывает катастроф.
В одном из аппендиксов автострады нас ожидала такая же широкая и сверкающая машина наших хозяев, однако это был не автомобиль, а неизвестный нам тип вездехода. Как мы убедились в следующий же час, эта машина могла нестись по автостраде со скоростью до восьмисот с лишним километров, или до четырехсот девяноста миль[12], как выразились наши хозяева. Кроме того, она могла лететь по воздуху, преодолевать водные преграды и плыть под водой, не теряя скорости. Вот почему в Уибробии не строят мостов и самолетов, и это сберегает государству огромные средства. Вообще, если судить по первым впечатлениям, мы находились в стране, которая демонстрировала будущее мировой техники.
Уибробец предложил нам сесть в вездеход. Я бросил Линин чемодан в багажник за нашей спиной, и мы сели. Абориген и аборигенка сели по обе стороны от нас, хотя в вездеходе было еще четыре сиденья, каждое для пяти человек. Это меня озадачило, но я приписал это учтивости наших хозяев. Прежде чем тронуться в путь, уибробец представился нам:
— Броб Уининим. — И затем показал на свою жену: — Нэг Уининим.
Выполнили церемонию представления и мы. Уибробцы засмеялись и попробовали произнести наши имена на своем староанглийском. Получилось что-то вроде Ченоу энд Никоулин Драгойефф. Теперь рассмеялись мы, и смех помог нам почувствовать себя более непринужденно.
Выскочивший из специального прибора автоматический гребень причесал гриву Нэг — на зависть Лине. А когда Нэг грациозно перекинула свой длинный хвост на колени, моя жена позеленела и посмотрела на меня так, будто я был виноват, что у нее нет хвоста. Тем временем Броб нажал несколько кнопок и запрограммировал до мельчайших подробностей предстоящее движение вездехода.
Вездеход полетел по шоссе с головокружительной скоростью. Броб наклонился к микрофону и сказал несколько слов, из которых я понял, что он сообщает кому-то о нашем прибытии. Он часто повторял слово «грейтполисмен», и я спросил его, кто этот грейтполисмен. В ответ мистер Броб прежде всего обратил мое внимание на то, что это слово произносится с большой буквы, а именно — Грейтполисмен[13]. И хотя я не привык еще к староанглийскому, из дальнейшего объяснения я понял, что Грейтполисмены — это что-то вроде тотальных правителей каждого крупного города вместе с областью; в своем лице они сочетают должности уважаемых региональных администраторов, любимых председателей Лиги заднекопытных и Великих полицейских.