— В основном я показываю эти. Есть еще несколько, но из-за жары я сократил программу. Не хотелось утомлять зрителя. А почему вы спрашиваете?
— Да так… Наше местечко, правда, глухое, но кое-что мы все-таки видели. Не такие уж мы серые…
— Вы о номерах? Я же сказал, все будет без обмана, сегодня я почему-то был в таком настроении. А вам что, не понравилось?
— Как же, понравилось! Вы свое дело знаете, конечно, и хорошо, что вначале же сказали: мне нравится зритель и я буду предельно правдив.
— Вы мне не поверили? Сомневаетесь в моей искренности?
— Насчет веры я много чему не верю на этом свете, но вы же видели, я поддержал вас. Даже похлопал и молча ушел со сцены. Знаете почему? Потому что вы делали свое дело и мне неловко было портить вам обедню.
— Вы о чем?
— Что касается других, не знаю, но я не хотел, чтобы вы уехали отсюда, думал, что все в зале поверили вам. У вас, простите, я повторяюсь, свой секрет, как заработать деньги, а то разве время заниматься фокусами или разве когда-нибудь я поверю в них.
— Благодарю вас за сочувствие, но мне все же интересно, что вы разгадали, а что нет.
— А то, что, когда вы якобы сцепляли кольца, они уже сцепленные висели у вас на руке; ударяя их друг о друга вместе со мной, вы переносили внимание зала на меня, а сами тем временем ловко меняли кольца так, что зритель ничего не видел.
— Но я же сцепил ваши кольца?
— Вот когда вы взяли мои, на третий удар, вы будто промахнулись и незаметно надели их на правую руку, спустив с левой уже сцепленные, так ведь?
Карло Чио молчал.
— Теперь насчет карт. У вас было две колоды, в одной — только бубновые короли. Сперва вы показали первую колоду, потом сунули ее в рукав и вынули вторую — с королями. Предложили «клиенту» запомнить карту, перетасовать колоду и положить на стол. Естественно, не имело никакого значения, какой будет карта по счету — седьмой сверху или тринадцатой снизу, — все одно: король бубен.
С яйцами тоже все просто, без философии. У вас во рту было одно алюминиевое яичко. Вы проводили рукой по губам, но не вынимали изо рта, а только глубже засовывали, а зрителю показывали другое, его-то вы и подбрасывали вверх. Так вы вынули из кармана семь яиц, а волшебная палочка была для отвода глаз.
Ну а с часами проще простого. Женщина отдала вам часы, а вы, будто прибирая свой стол, сунули их в чалму, и пока она старательно заворачивала в платок щепку, ваш ассистент унес чалму и положил ее рядом с магнитофоном. Так ведь было! Скажите по-честному, я ведь прав?
Карло Чио хранил молчание.
Вашакидзе, торжествуя, не без иронии смотрел на него. Но когда разоблаченный иллюзионист поднял на него глаза, он устыдился своего поступка. «Не надо было приходить, он ведь самый обыкновенный человек», — подумал Вашакидзе.
— Как вас зовут?
— Карло Чио, — ответил иллюзионист чужим голосом и отвернулся.
— Я спрашиваю вас о настоящем имени.
— Клименти, Клименти Гелеква.
— Меня, батоно Клименти, зовут Шанше. Прошу, не обижайтесь на меня. Это я так, чтобы вы не думали, что в нашем местечке живут темные люди.
— Я не обижаюсь, мир изменился, нет уже того зрителя, что был раньше.
— Вы совершенно правы. Нам ежедневно на протяжении десятилетий показывают столько разных фокусов, что ваши по сравнению с ними — сущая безделка. Порой мы их разгадываем, порой же, надо сказать, они такие головоломные, что мы только ушами хлопаем, но в обоих случаях молчим в тряпочку. Во всяком случае, так было до сих пор. Что будет потом — посмотрим.
— Да, вы, пожалуй, правы, — Карло Чио взглянул на часы.
— Батоно Клименти, только поймите меня правильно, вы наверняка не ужинали, разрешите пригласить вас к себе, я тут поблизости живу, в двух шагах. Выпьем по стаканчику, закусим, я вас не задержу, клянусь детьми.
— Благодарю вас, батоно, в другой раз. Сегодня не получится. К тому же я не один, со мной ассистент.
— Ну, конечно, возьмем его с собой! На часик, не более. Без ужина я вас в такую даль не отпущу: уважьте, прошу вас.
Весь вид Шанше Вашакидзе выражал такую искренность и почтение, что иллюзионист не смог отказаться.
Они затащили сундук в маленькую гримерную, закрыли клуб и вышли на освещенную луной улочку.
Во дворе клуба у колодца сидела собака и лаяла на луну.
Перевод Л. Татишвили.
БОГАТЫРИ ИЗ САЧИХЕ
Их было четверо, все как на подбор — богатыри. В прошлом году по весне они появились в местечке — то ли в начале апреля, то ли в начале мая, точно не помню. Держались вместе; заложив руки за спину, ходили от двора ко двору и, завидев за сложенным из камня забором хозяйку, робко спрашивали: «Мастеровые не требуются?» В прошлом году они оставались у нас до первого снега — перебивались случайными поделками, как говорят мастера. Чувствовалось, выдавать себя за чернорабочих им не с руки, но то, что они не владели никаким ремеслом, было совершенно очевидно. Приехали они и в этом году, подрядились достраивать усадьбу моего соседа Гиви Заалишвили и тут же расположились на жилье.