Завцехом Силибистро Харадзе, тщедушный, косоглазый мужчина с не соответствующим сложению зычным голосом, встретил его у входа.
Ничего особенного не случилось. Буря пронеслась мимо сжавшегося в комочек, обратившегося в сплошные испуганные глаза Имедо. Завцехом поулыбался и несвойственным ему мирным и тихим голосом признался:
— Уломал ты меня, брат! Уломал… Голову дам отсечь, не по своей воле опаздываешь. Ну, проходи, проходи, давай вкалывай!
Имедо терзался сомнениями — вторить ли смеху грозного Силибистро или просто склонить повинную голову.
Перевод М. Бирюковой.
СУДЬЯ
Лаврентий Микаутадзе вовсе не добивался звания судьи республиканской категории.
«Нет у меня времени ездить по соревнованиям, — думал он. — Не мое это дело. Где-то кого-то обидишь, где-то с кем-то рассоришься, зачем мне новые хлопоты и треволнения?» Но друзья-приятели настояли на своем: «Если в нашем городе кто и понимает в стоклеточных шашках, так это ты. Вспомни свое спортивное прошлое. Вчерашние юнцы стали патентованными судьями. Пусть и у тебя будет звание, чем оно тебе мешает? Для наших шашистов твое слово закон. Да и человек ты с подходом, тактичный, и совесть у тебя перед всеми чистая».
Уговорили-таки, и написал Лаврентий заявление: дескать, я, мастер спорта по шашкам, ныне старший научный сотрудник курсов по повышению квалификации, хочу получить звание судьи республиканской категории и прошу провести соответствующие испытания, назначить мне экзамен.
Члены шашечного клуба с удовольствием приняли заявление Лаврентия: будет у нас еще один порядочный, принципиальный судья. Кое-кто удивился: неужели у Лаврентия до сих пор нет республиканской категории? Как же так? Куда мы раньше-то смотрели?
Председатель шашечной секции решил не нарушать формальностей и назначил день экзамена. В бюро секции входило пять человек: председатель — Миха Сопромадзе и члены — ветераны секции: Сандро Киладзе, Амиран Таргамадзе, Ношреван Харбедиа и Нестор Катамадзе.
В назначенный час Лаврентий явился на бюро.
— Входи, дорогой Лаврентий, входи. Пожалуйста, садись! — пригласил его Миха.
— Надеюсь, ты не очень волнуешься, — пошутил Сандро Киладзе.
— Да кто посмеет заподозрить его в незнании правил! Покажите мне такого! Неужели нам, неучам, экзаменовать Лаврентия Микаутадзе? — заявил Амиран Таргамадзе.
— Все-таки где ты раньше-то был? Почему в свое время не получил звание? — улыбнулся ему Ношреван Харбедиа.
— Давайте приступим поскорее, не будем задерживать занятого человека. — Нестор Катамадзе взглянул на часы.
Бюро шашечной секции соблюдало все формальности, потому вопросов Лаврентию задали немало. Бывший известный шашист спокойно, толково и верни отвечал на вопросы. Все кивали ему, молча выражая согласие.
Лаврентий не хуже других знал теорию и практику игры в шашки, и все это чувствовали. Повода для споров не возникало, однако экзамен затянулся на час. Председатель не смог сдержать восхищения: даже судьи всесоюзной категории не часто бывают так подготовлены. Наконец, когда все вопросы были исчерпаны, Миха обратился к Лаврентию:
— Извини, ради бога, но тебе минут пять придется подождать в коридоре. Проведем голосование, и ты свободен.
Тогда звание судьи республиканской категории присуждалось тайным голосованием.
Лаврентий прохаживался по коридору шашечного клуба и разглядывал фотографии известных шашистов прежних лет.
На лестнице его дожидались трое верных друзей. Судя по всему, они явились недавно: перед экзаменом Лаврентий их не видел.
— Ну как, Лаврентий? Тебя, часом, не срезали? — крикнул ему Геронтий Тортладзе.
Лаврентий засмеялся:
— Ну, чего пожаловали? Все равно потом Москва должна утверждать. Вот когда придет утверждение из Москвы, тогда и отметим.
Но друзья и слушать его не желали. Они нашли повод для застолья и, разумеется, не хотели упускать его из рук.
— Ты как знаешь, но в небезызвестном тебе месте сегодня получили мировую осетрину, вот мы и пришли предупредить, чтоб ты не прозевал.
Лаврентий понял, что дело с судейством все равно придется «обмыть», и подумал: «Хорошо бы закончить пораньше — ведь завтра рабочий день».
Однако голосование затянулось. Когда Лаврентия наконец позвали, ему что-то не понравились понуро стоящие вокруг стола члены шашечного бюро. Заметно побледневший Миха Сопромадзе встал и сухим, несколько даже придушенным голосом зачитал: