— После вскрытия ящика для голосования в нем обнаружено пять бюллетеней. В голосовании о присуждении звания судьи республиканской категории приняло участие пять человек. «За» — один голос. «Против» — четыре. Бюро шашечной секции постановляет: «Отказать Лаврентию Микаутадзе в звании судьи республиканской категории».
Лаврентий не верил своим ушам.
«Почему так случилось? Ведь все были «за». Всем понравились мои ответы. Никто не спорил, не возразил. Что же они сделали со мной? Опозорили на старости лет! За что? Почему? Неужели я заслужил это?» Слезы подступили ему к горлу. Он посмотрел на понуро стоявших перед ним членов бюро, поблагодарил их и, ссутулясь, подавленный, потрясенный до глубины души, направился к дверям.
Его друзья все поняли без слов и молча уступили ему дорогу. Говорить что-либо, утешать было лишним. Лаврентия «прокатили». Друзья в какой-то мере чувствовали себя виноватыми, ибо они вдохновили Лаврентия на это дело. Кто мог подумать, что у добрейшего, честнейшего человека — Лаврентия Микаутадзе окажется столько врагов!
Вечерело. Было холодно. До зимы еще оставался целый ноябрь, но вечный спутник этого города — промозглый ветер пробирал до костей.
У ворот дома Михи Сопромадзе стояла машина «скорой помощи». Лаврентий подумал было вернуться и прийти в другой раз, все равно тут сейчас не до него, но бывший чемпион по шашкам не был уверен, что его оскорбленное сердце доживет до завтра. Собака с хриплым лаем бросилась на калитку. Ему не пришлось ни звонить, ни звать.
— Пошел вон, пес! — крикнул кто-то во дворе.
Собака метнулась к ограде, пытаясь прорваться сквозь железные прутья.
— Пшел вон, дурной! — Кто-то во дворе бросил в собаку камень. Камень стукнул в калитку, и пес, явно путавший друзей и недругов, поскуливая, отбежал прочь.
Калитку открыл Миха.
Лаврентий стоял, погрузив руки в карманы плаща, и молча смотрел на Миху.
— Заходи, Лаврентий, дорогой. Добро пожаловать!
— Заходить мне некогда, дело у меня маленькое.
— Да входи ты, в дом пойдем. Не станем же на улице разговаривать. Собаки не бойся, это не моя, а соседская, чтоб ей подохнуть. В своем дворе никого не трогает, а тут… Видно, на моих гостей обучена. А кто его спрашивает, кто его просит мой дом охранять? Как только спустят с цепи, в мой двор летит.
Беседуя, они поднялись по лестнице и вышли на застекленную веранду. Лаврентий, не снимая плаща, сел к столу, оперся подбородком о ладонь.
— Не беда ли у вас какая? — спросил он и покосился на ведущую в комнату дверь, где за шторами двигались большие мрачные тени.
— Жена болеет, Лаврентий, дорогой. Тяжело болеет. Горе у меня. Вот уже два месяца «скорая» и врачи не покидают моего дома. — Он наклонился к Лаврентию и шепотом сказал: — Рак желудка у нее, так что все, нет мне никакой надежды.
Лаврентий искренне огорчился:
— Сама-то она знает?
— Не говорим. Не хочу последние дни ей отравлять. Считанные ведь дни бедняжке остались. А какая женщина! Какой человек!
Некоторое время они помолчали.
Лаврентий подумал, что чем скорее он скажет свое и уйдет, тем лучше для обоих, и начал:
— Что там сегодня случилось, Миха, объясни, ради бога!
— А я о чем?! Домой сам не свой вернулся. Как удар грома для меня это дело.
— Недостоин я? Скажи прямо, не темни. Ошибся я в чем-нибудь? Неверно ответил?
— Ты меня об этом спрашиваешь? Меня?! Лаврентий, дорогой, мы с тобой не первый день друг друга знаем. Что значит — недостоин? Неужели ты в себе сомневаешься? Да кто у нас в городе разбирается в шашках лучше тебя? Кто нас в люди вывел? Кто был первым чемпионом? Ты. Да тогда ни один из них понятия о шашках не имел.
— Что же вы меня на старости лет опозорили? Что там стряслось?
— Потому я и не хочу больше возглавлять бюро этой секции. Пусть оставят меня в покое. Сам видишь, какое кляузное дело. Сколько раз говорил: «Буду просто членом бюро». Никак не соглашаются… Может быть, ты и во мне сомневаешься? Посмотри мне в глаза. Детьми заклинаю, ответь прямо!
— Я ни о ком не хочу плохо думать. Но ты присутствовал при голосовании и скажи, объясни мне, пожалуйста, что там случилось?
— Я, братец ты мой, в открытую за тебя проголосовал. Я, говорю, председатель, и таиться мне нечего; человек заслужил звание и пусть получает. И первым опустил свой бюллетень. Да так он там один и остался.
— Значит, остальные четверо меня «прокатили»?
— Выходит дело, так. Но Сандро Киладзе не мог против голосовать. Такой уж он человек, всегда «за» голосует. Ношреван Харбедиа твой закадычный друг и брат, вы с ним вместе начинали и вот уже сколько лет рядом шагаете. Нестор Катамадзе, сам помнишь, ни одного вопроса тебе не задал, только и повторял: что же мы человека мучаем, он же всех нас, вместе взятых, стоит. Нет, прямо и наверняка никого не обвиню. Не хочу на людей напраслину возводить… Как ты с Амираном Таргамадзе?