М а т ь. Ясно, я догадалась!
О т е ц. Минуточку.
М а т ь. Не надо больше… Кто она?.. (Вскакивает, лихорадочно поправляет цветы.)
О т е ц. Не кто, а что. Не буду скрывать от тебя, что с некоторых пор я заметил в нашем доме дезинтеграцию. Так дольше продолжаться не может.
М а т ь. Подожди, я только переставлю мольберт. (Хочет уйти.)
О т е ц. Сядь, Гражина.
М а т ь. Ты уходишь?
О т е ц. Видишь ли, все у нас идет кувырком. Один приходит, другой уходит, этот начинает, тот кончает. Это серьезно отражается на ребенке и на всех нас. Даже отец, этот некогда ходячий синтез добра, красоты и правды, буквально разваливается, не может внутренне собраться. Мы должны все вместе найти себя и выслушать друг друга до конца! А с Дзидеком я все улажу.
М а т ь. Значит, речь идет о том, чтобы я оставила мольберт?
О т е ц (целует жену в лоб). Художница ты моя! Рисуй, если не можешь не рисовать, но помни — с дезинтеграцией покончено. Когда у тебя вернисаж?.. Надо выключить телевизор… Ну, иди, иди, знай, что ты выбрала нелегкий путь. Будешь, как все современное искусство, метаться между Сциллой пустых формальных забав и Харибдой эпигонства.
М а т ь. Я так измучена этим катастрофическим положением искусства, этой политехнизацией… Знаешь, поедем в Закопане.
О т е ц. Ты вся дрожишь.
Мать садится, потом уходит.
В комнату входит с ы н. Но входит не так, как входили люди в буржуазных пьесах довоенного двадцатилетия. Еще мое поколение входило нормально, с чувством достоинства, скромно, между тем как сын входит в комнату задом, боком, «руки в брюки», небрежно и бессмысленно; эти движения частично заимствованы у героев кинофильмов (например, у Дина{75} из фильма «К востоку от рая»). Однако в этом неестественном появлении есть настоящее очарование молодости, сын передвигается так, словно пол под ним ходит ходуном. В этом нет ничего общего с дурачеством, цирком, гротеском. Просто это совсем особая разновидность манеры «выхода». И если дедушка входит на сцену классически, отец — псевдоклассически, мать — несколько экзальтированно (с учетом элемента «вечно женственного»), то сын входит по-другому. Входит персоналистично и цинично, немного биологично, но вместе с тем и аутентично. Мои замечания, касающиеся появления персонажей, имеют общее значение для всей концепции этой пьесы. Надеюсь, что меня правильно поймут. За недостатком места и времени сокращаюсь. Сын стоит, повернувшись «задом», не замечая отца.
О т е ц. Почему ты входишь задом?
С ы н. Задом? Мне казалось, что передом.
О т е ц. Ты хочешь меня убедить, что вошел передом?
Сын молчит.
Ты хотел этим что-то продемонстрировать?
С ы н. Нет. Я просто вошел, не все ли равно…
О т е ц. Нет, не все равно. Я требую…
С ы н (становится боком). Я не заметил тебя, папа…
О т е ц. Если ты намерен говорить с отцом, то не стой боком. Если ты испытываешь хотя бы элементарное уважение к отцу, ты должен стоять к нему лицом.
С ы н. Но я действительно испытываю…
О т е ц. Если испытываешь, то не смотри косо. Что ты делаешь с руками?
С ы н. Ничего. Я слушаю, папа.
О т е ц. Я хочу поговорить с тобой о твоем будущем. Мы с матерью двадцать пять лет для тебя на голове ходили, а ты даже не умеешь стоять как человек… Разве тебе нечего сказать?
С ы н. Нет.
О т е ц. Кажется, ты говорил дедушке, что потерял веру в смысл жизни. Мать знает об этом?
С ы н. Я начал говорить, но маме нужно было выйти.
О т е ц. Ты отдаешь себе отчет, какая это для матери травма? Она совершенно потрясена. Чего ты, в конце концов, добиваешься?
Сын вынимает розу из вазы. Пожимает плечами.
Г о л о с д е д у ш к и (из другой комнаты). О чем вы там беседуете?
С ы н. Папа говорит, что я потерял веру в смысл жизни.
О т е ц. Прошу тебя, поставь розу в вазу, если говоришь с дедушкой. Значит, ты хочешь в дальнейшем жить без цели? Как ты это себе представляешь?
С ы н. Я хочу быть собой, и только собой. Хочу прожить свою жизнь по-настоящему.
О т е ц. Тише! Мне кажется, дедушка что-то сказал.-Тебе что-нибудь нужно, папа?
Слышен неясный голос дедушки. Покашливание.
Дзидек! Ступай спроси.