— Н-да, — сказал Роман.
— Н-да, — сказал я.
После перевала окунулись в березовую рощу. В ней было холодно и сыро, солнышко не могло пробиться сквозь сплетенные верхушки деревьев — такая уж камчатская береза, ствол ее кривой до фантазерства, а вершина словно тарелка. Под ногами на сырой земле без травы валялись заячьи орешки, стояла вода в исполинских медвежьих следах. Звенели комары, было жутко.
— Зря ружье бросили.
— Миша на ягоде сейчас, а больше кого?
— Комаров.
За рощей в ольховнике повезло, наткнулись на пересохший ручей.
И вот она — Баранья. Сама она горела серебром, берега зеленые-зеленые. Как стражники, стояли на излучине три ольхи, толстющие, в обхват.
На песчаном берегу неподалеку от шалаша виднелись две фигуры.
— Парни с метеостанции, — сказал Роман. — Гольцов таскают.
— Просто бездельничают.
Это были Васька Степанов и Митроха, в прошлом тоже флотские ребята. Они были голые по пояс, босиком. Рядом валялись мешки с рыбой, кипела уха в котелке.
— Загораем? Привет!
— Лежим в дрейфе. Тросик для петли?
— Для петли. Мишу не встречали?
— Нет. Но тропы есть.
— Хорошо.
— Аннушка не родила?
— Телеграммы пока нету.
Мы тоже разулись. И сразу вспомнилось детство… У меня оно было вольное, деревенское, безмятежное и, конечно же, счастливое.
Принялись за уху.
— Завтра на ночь брошу якорь здесь, — сказал Роман. — Надышусь.
— Мы тоже не из-за гольцов, — сказал Василий.
— Со дня на день красная пойдет, — напомнил Роман. — Не прохлопать бы.
— Мы уже закидончик готовим, — сообщил Степанов. — Чего не заглядываешь, Рома?
— Все спим, Вася.
Василий с Митрохою обулись, приладили ноши и двинулись к устью сухого ручья.
— Хорошие парни, — сказал я, когда их спины утонули в траве.
— Флотский народ, что ты хочешь.
Мне вспомнились все товарищи, с кем служил на подводной лодке, с кем рыбачил на сейнерах и траулерах, с кем делил тоску и радости в дальних плаваньях. И стало грустно: и зачем я схватился за книжки, зачем пытаюсь проникнуть в мудрость наук, да и мое ли это дело учить ребятишек? А будут ли среди учителей у меня друзья! А не запустить ли все томы мудрости в самый дальний угол — и опять на ходящую под ногами палубу? Засвистит ветер в ушах, закачаются созвездья над мачтами.
Впрочем, не один я тоскую по морю. Роман вот тоже частенько заводит разговоры о «махнуть бы на Мадагаскар». Его вольная бродячая душа порядком притомилась от сидячей жизни.
— Рыбачить или петлю? — спросил я Романа.
— Поставим петлю.
— Добро.
Забрались чуть повыше по Бараньей, возле больших деревьев, где медвежья тропа была похожа на тракторный след, поставили петлю, закрепив ее за одно из деревьев.
— Теперь рыбки сюда.
— Непременно.
Возле шалаша, на стремнине, начали рыбачить. Голец ловился хорошо, пустых заметов почти не было. Рыбачили по-камчатски: к крючкам привязали красные тряпочки — голец думает, что это лососевая икра, и кидается на наживу. Через час на песке трепыхалась большая куча рыбы, но мы продолжали — и на мишу ведь надо.
Возвращались разморенные природой, погодой, беспечностью. Зашли к парням на станцию.
— Партию в бильярд! — обступили они.
— Борща?
— А может, ухи или каши?
— И борща, и ухи, и каши, — ответил Роман.
Весь камбуз от дверей до дверей был завален делью.
— К путине готовитесь? — спросил Роман.
— Закидник мастерим.
— Сетку где взяли?
— Парни с «Колесникова» оставили. Она у них на винт намоталась.
Я присмотрелся, как они мастерят закидник. Черт возьми! Хуже чем «по-вятски» — они даже дель не умеют резать, ножницами стригут ее.
— Не так это, братцы, делается. — Я взял нож, прикинул плахи, из которых будет состоять мотня и крылья, подсчитал по ячеям цикл кройки и, собрав все полотно в кучу и не глядя на нее, стал чекрыжить ножом.
— Эй, эй! — испугались они.
— Парни, он же рыбак, — успокоил их Роман.
Когда из нарезанных плах составили, завесив его, невод, они зачесали затылки.
— А теперь шить. Иглички есть?
— Чего? О ужас!
— Может, бамбуковая чурка найдется?
— Это есть, — заспешил Василий. — Саня, тащи бамбуковый шест, что бакланов шугаем.
Принесли десятиметровый бамбуковый шест. Это был носовой выстрел от сайровой ловушки, далеко же его море занесло.
— Несите ножовку и ножи.
— Щас.
Я нарезал и наколол заготовок, показал, как выстругивается рыбацкая игличка. Парни старались до высовывания языков, через полчаса каждый из них принес что-то похожее.