— А как это? — Мишка замялся, у Ваньки тоже все захолонуло. — Наверняка?
Высокий человек озадаченно посмотрел на ребят, а молодой, что разговаривал с ним, понимающе улыбнулся.
— Ну конечно, — продолжал высокий, — давайте со мною в Анапку, там и начнете работать.
— Спасибо. — Мишка потупился.
— Вот, кстати, — высокий показал на молодого, — и ваш будущий начальник, Геннадий Семенович, инженер-строитель. Мы его тоже в колхоз берем.
— Ну что вы, Василий Васильевич, — засмущался молодой, — какой я «Семенович»? Просто Геннадий. — Он протянул ребятам руку.
Познакомились.
Мишка молчал. Председатель тоже молчал. Мишка раза два несмело глянул на него, прокашлялся.
— С деньгами, наверно, плохо, да, ребята? — И как он догадался?
— Дак поиздержались… — обрадовался Мишка, — пока на пароходе добрались, в Петропавловске опять же сидели…
Председатель полез в карман, вытащил несколько бумажек.
— До Анапки. А там аванс получите.
Мишка растерянно взял деньги.
«Вот эта да-а-а, — удивился Ванька. — Прямо так, сразу, без всяких заявлений? И даже не спросил… хоть бы фамилии. А если мы убегем? Да мы-то не убегем, а если б бичи какие?»
…Теперь вот они уже в Анапке, колхозники уже… месяца через два путина кончится. Говорят, если она «уродится», тыщи по полторы выйдет. А позавчера, после приема в колхоз, пошли они за авансом. Они бы, может, и не пошли, да ребята надоумили, говорят, с авансом в колхозе свободно. Но все равно… стоят они в конторке — отгороженном закутке возле печки, покахивают. Председатель с Геннадием какие-то бумаги просматривают.
— Аванс, да, ребята?
— Да надо бы, — несмело сказал Мишка.
— Сколько?
И они растерялись. Попросить по сотне — много, скажет, обнаглели ребята, недавно ж давал вам. Рублей по двадцать — маловато, долги есть, да и домой бы надо… переминаются.
— По триста рублей хватит?
У ребят так и екнуло одновременно, а он даже и не улыбнулся. Черт возьми! За свою жизнь Ванька еще никогда таких денег не держал… Это же хватит и на ботинки, и на пальто, и на комбикорм… Камчатка! Как ошарашенные вылетели из конторки. И в тот же день по полторы сотни домой послали. Ну выпили, конечно. А когда должок стали возвращать, что по двадцатке в Оссоре из кармана вытащил, он и внимания не обратил, «после бы отдали».
— А здорово тут, как посмотришь, — опять толкнул Мишка Ваньку.
— Здорово, — вздохнул Ванька и поправил под собой ватные штаны. Эти штаны, кстати, дал ему Осман Магомедович, или, как зовут его в колхозе, Магомедыч. Когда ставили центральную, Магомедыч увидел, как треплет камчатский ветер тоненькие Ванькины штанишки, принес вечером ватные.
— Тыбе.
— Спасибо, — засмущался Ванька, — а деньги опосля отдам.
— Чито? — удивился Магомедыч, — какой деньки? Один колхоз живем.
«И правда здорово, — думал Ванька, устраиваясь поудобнее, — люди не жадные, не ругаются. Ну, ругаться-то ругаются и даже кричат друг на друга, особенно дядя Саша… только без злости. Вольготные какие-то. Если, например, собираются что делать, обсудят что и как, кого куда послать, кого старшим. Жить с ними хочется. И едят здорово: за завтраком масло, колбаса хоть какая, консервы всякие. Рыба, само собой. Ешь, чего душа желает. Оно, конечно, дороговато по сравнению с материковским, дак и заработки ж здесь… И сами они какие-то… — Ваньке захотелось обнять их. — Пройдет год, — затеплилось у него, — заработаю деньжат — и домой. Приехать это летом, под лето подгадать. Подарков привезти. Самому приодеться… выйтить на улицу в новом костюме. Бостоновом, например. По деревне пройтись. В сапогах, конечно. Сапоги чтоб тоже новенькие. В фуражке-восьмиклинке, темно-синей, под цвет костюма. Вечером в клуб девчата соберутся, ребята… Петр со своею придет. — От этой мысли ему стало больновато немного и в то же время приятно. Больно, а хорошо: будто сделал хорошее дело и никто про это не знает. — Шут с ними, пусть… чего там… раз так… там и без нее девчат хватит. Подойти к ним, спросить семечек…»
— Ну, давай укладываться, что ли? — перебил его мечты Мишка.
В эту ночь он долго не мог уснуть. Перед глазами стояла деревня, эдак перед вечером, когда коров гонят: солнышко село, но светло еще, тихо. На дворе пахнет подорожником, возле крыльца он вытоптан до земли, мусорок всякий там, а под плетнем он сочный-сочный, роса на нем. Аришка с огорода идет, початки несет или яблоки… мать корову доит, по ведру молоком цыкает… сарай… инструмента всякого… и точило…