— Ступай к своим кралям, — презрительно бросил немой.
Они знали, почему щербатый не лез в воду. Он любил тайком подкрасться к девчонкам, подсмотреть, как они голышом пекутся на солнце, и присвистнуть:
— Мамочки ро́дные, ну и ну!
Так говаривал, бывало, его старший брат. Щербатый задумался и погрустнел. Подглядывать расхотелось. Никаких вестей от брата. Может, убили.
Щербатый навзничь лег на песок и стал смотреть в небо. Свет слепил глаза, он зажмурился и вспомнил, что позавчера, когда фронт придвинулся к селу, он вот так же лежал с закрытыми глазами — только в погребе. Грохот перепугал его насмерть, и он от страха уснул. И проспал всю битву, растяпа. Только наутро разузнал у ребят, что был самый настоящий танковый бой: немцы со своими пушками засели на холме и держали под обстрелом дорогу и выгон, а наши их обошли и взяли в окружение. Надо же, раззява, ничегошеньки не видел. Хорошо хоть никому не признался, что заснул с перепугу, — а то бы засмеяли.
Он зарылся в песок — один нос торчит. Песок обжигал, прокаливал насквозь. Немой и конопатый, тоже носы вверх, лежали на спине посередине реки.
— Ля-ля-ля, — послышалась девчоночья песня. Значит, они вылезли из воды и жарятся на солнышке.
Вот все и на берегу, обсохли, оделись. Щербатый тоже напялил рубаху. Подошли девчонки, сели на песок, поделились яблоками.
— А где волы?
— Наверно, в камышах, что-то их не видать.
Ребята вскочили и, приставив руки ко рту, стали звать каждый своего:
— Лунила-а!
— Марцо-ой!
— Мерка-ан!
— Жоя-ан!
— Виоря-ан!
— Сымбоа-ан!
— Дума-ан!
Но надсаживались они напрасно. Волы не отзывались. Как будто утонули в камышах, все до одного.
— Давайте лучше поиграем во что-нибудь, — предложил щербатый.
— В прятки…
— А как же волы?
— Пусть себе сидят в камышах на здоровье.
— Ну, ладно, — согласилась курносая.
На самом деле никаких волов не было. Дети шли на выгон одни, по привычке, как ходили с волами каждый день, пока фронт не подступил к селу. Они шли одни, волов забрали немцы. Дети гнали своих волов понарошку. Но река была всамделишная. Реку немцы не забрали. И тени тополей, и поле, и небо остались, как прежде, и так же, как прежде, дети играли. Немцы не могли отнять всего. Они забрали волов, сварили их в котлах и сожрали, так слышал щербатый. В селе только на свадьбу случалось заколоть вола, да и то одного, и на празднике гуляли и стар, и млад. Немцы угнали весь скот подчистую.
— Кто водит?
— Ты, ты ведь у нас курносая.
Девочка подошла к ближнему из сломанных тополей. Закрыла глаза и уткнулась носом в жухлую листву. Ребята рассыпались кто куда.
— Всё? — спросила курносая.
— Погоди…
Щербатый завалился в люцерну в десяти шагах от водящей. Их разделяли колючие кусты, росшие по обочине дороги. Дух травы и навоза дурманил голову.
— Раз-два-три-четыре-пять, я иду искать, — объявила курносая.
— Ку-ку…
Курносая открыла глаза и внимательно огляделась, не сходя с места. Переспросила:
— Ну, всё?
— Ку-ку…
— Ку-ку…
Курносая нарочно спрашивала, чтобы услышать, откуда доносятся голоса. Медленно двинулась к кукурузе. Девчушка с косичками и другая — синеглазая — выпорхнули из-под корней сломанного тополя, поплевали на место водящей и расхохотались, довольные, что выручились первыми.
Курносая глазами спросила их, где остальные. Они никого не выдали. Тогда хитрая девочка еще раз крикнула:
— Ну, всё, что ли?
— Ку-ку…
Курносая на четвереньках решительно полезла в кукурузу. И тут же наткнулась на два комочка — немого и конопатого. Осалить не успела — они во весь дух бросились наутек в люцерну, спугнули щербатого, он тоже вскочил и дал стрекача. Девочка гналась за ними по пятам. Кто споткнется — тому каюк. Но мальчишки летели, высоко подскакивая, чтоб не запутаться в траве, и хохотали. Вдруг щербатый встал как вкопанный. Немой и конопатый наткнулись на него с разбегу. И сразу позабыли и про игру, и про курносую, победоносно шлепавшую их по спинам:
— Попались, попались!
— Тсс! — Щербатый приложил палец к губам.
Девочка встала на цыпочки и увидела в двух шагах в люцерне солдата.
— Спит, — прошептал щербатый, — не буди…
— Наверно, заблудился…
— Тсс!..
Солдат лежал, растянувшись на спине: на глазах каска, ружье рядом, ранец — поодаль.
— Чего там? — послышался голос синеглазой.
— Ежа нашли? — полюбопытничала, подходя, та, что с косичками.