Когда-то Шугаев и сам полагал, будто дружба проверяется по-настоящему только каким-то «крайним случаем», и потому стремился так выстроить сюжет, чтобы герои в конце концов подошли к «крайнему случаю». Однако этот литературный прием скоро стал не удовлетворять писателя, потому что он сужал художественное исследование важнейшей нравственной проблемы. И уже в повести «Петр и Павел» Шугаев вроде бы не придает особого значения возможным, хотя и не всегда обязательным, в жизни «крайним случаям». Не придают им особого значения и сами герои повести, потому как понимают, что куда труднее сохранить нравственную требовательность к себе и строгий нравственный самоконтроль в обыденной, повседневной жизни, нежели в том или другом «крайнем случае».
И теперь «крайний случай» потребовался писателю не для того, чтобы проверить им крепость отношений героев, а для того, чтобы побудить одного из них (Петра) к покаянному признанию.
«Веришь, Паша, давно уже душа не отмывалась, как нынче, — начал вскоре Петр доверительно-размягченным голосом, — Да, да! Не улыбайся, потянуло меня, повело, изъясниться хочу, сердце открыть. Внемли, а?»
Когда-то вместе учились в институте, потом вместе работали, затем вместе встретили нового начальника Семена Аркадьевича Златова. Многое в жизни было вместе. Даже когда-то вместе дружили с Варюхой. Но замуж она вышла за Петра. А новый начальник Златов оказался непростым человеком: начал подбирать ключики к своим подчиненным. Павел на компромиссы со Златовым не пошел, а вот Петр оказался не столь щепетильным. Тут приятели пошли каждый своим путем. Но вот Златов сумел их пути свести — столкнул интересы Петра и Павла на квартирном вопросе. Павел стоял на очереди первым, но Златов теперь «покровительствовал» Петру, а этого было достаточно, чтобы скорое новоселье справил Петр.
«Нет, Петя. Помощь за помощь — вот идеальная формула. С твоего позволения, расшифрую ее: ты мне помогаешь строить загородный терем, я — изо всех сил стараюсь добыть тебе двухкомнатный терем в городе. Подчеркиваю: изо всех сил. По-моему, справедливо говорю».
И Петр согласился, что златовская формула справедлива.
Петра не назовешь человеком безнравственным, к нему, пожалуй, больше подходит определение нравственно неустойчивого человека. По собственной инициативе ему трудно совершить безнравственный поступок, но если есть на то авторитетная для него санкция, то он его совершить может. Варенька санкционировала компромиссы со Златовым, Варенька санкционировала и златовское предложение по квартирно-строительному вопросу. После всего этого Петру стало как-то неловко в обществе Павла. Но и тут всепонимающая Варенька пришла на помощь:
«Ой, все-таки какой ты у меня несамостоятельный. Павлик, наверно, устал от твоей привязанности. Вообще, Петенька, пока вы рядом, Павлик будет заслонять тебя. Ты очень добрый, мягкий, не умеешь отстаивать свои интересы. И боюсь, все время будешь в тени».
Вот это покаянное признание Петра и развело навсегда «старинных приятелей», несмотря на то, что в «крайних случаях» каждый из них проявил себя с лучшей стороны. Как мы уже сказали, Петр не был нравственно устойчивым человеком, а с тех пор, как он «размягчительно и нежно решил слушаться только жену», он утратил всякий интерес к нравственному самоконтролю. И тут В. Шугаев подошел к очень сложной проблеме, к проблеме сохранения самостоятельности, нравственного поиска в дружбе, в любви, в рабочем коллективе, то есть, короче говоря, в совокупности всех явлений повседневной жизни.
Один из исследователей творчества Льва Толстого, анализируя его драму «Живой труп», писал, что «семья порой становится замкнутым оборонительным и наступательным союзом против всех, и в ней, как в военном лагере, вводится жестокая дисциплина, устанавливается строгий и постоянный взаимный контроль — и в результате семейная жизнь превращается в ту пресную обыденщину, от которой даже издали, со стороны веет холодом и скукой».
Вот в такой «оборонительный и наступательный союз против всех» и превратила Варенька свою семью, точно так же, как и героиня повести «Забытый сон» жена Трофима Пермякова — Нина.
Смелый и сильный мужик был Трофим Пермяков. Задел его чувство к Маше зловредный Иван Фарков и сразу же:
«— Вставай, Ваня, — ласково попросил Трофим. — Вставай, пришло время.