К вечеру, вскоре после того, как старый Донг с парнями ушли от ворот замка, тигр совсем разъярился. Солнце клонилось к дальним горам. Небо на западе стало кроваво-красным. Вершины гор, словно окрашенные в зеленый цвет, возвышались среди застывших черных туч. Казалось, будто над лесом то там, то тут поднимаются клубы дыма. Но это был не дым, а тяжелый серый туман. Лишь в одном месте на склоне горы выжигали лес под пашню. Языки пламени, извиваясь, взлетали в небо, бросая на облака золотые и алые блики. Еще через час в той стороне огонь охватил весь край неба.
Нечто похожее видел Добряк, когда люди на Песчаной речке выжигали лес под кукурузу, а он вместе с матушкой Чонг или с Сином и его друзьями шел по лесной опушке. Такой же закат был в тот день, когда умерла матушка, а он сидел во дворе под сливой и все глядел и глядел на изломы гор, на высокую стену леса, пока не сгустился ночной мрак.
Тигр смотрел на небо и злобно рычал. Потом рычание стихло, и стало слышно его тяжелое прерывистое дыхание. Солдаты и слуги наместнику с ружьями и копьями стояли кругом по всему саду.
Пещера чернела, глубокая, точно подземелье ада. А вокруг неясно темнела стена из железа и бревен, высокая и неприступная. Вдруг в том месте, где были ворота, над частоколом взлетели комья земли и камни. С яростным ревом тигр подрывал столб. Люди вскрикнули разом. Иные, зажмурив глаза, едва не побросали оружие.
Створки ворот медленно разошлись. Один из столбов, на которых они держались, пошатнулся, вывалился из частокола и начал валиться на землю.
Тигр испустил громовой победный рык. Изогнувшись, он выскользнул за частокол, тяжко дыша, оскалив клыки и ощетиня шерсть. Теперь его удерживала лишь бамбуковая изгородь чуть повыше человеческого роста. Изгородь встала между ним и лесом, откуда доносился знакомый до боли запах.
— Приготовьсь! Если он прыгнет через изгородь — стреляйте!
Сам наместник, стоя у входа в замок, отдавал приказания. А ведь совсем еще недавно он велел, если тигр вырвется на волю, пиками загонять его обратно и, в самом крайнем случае, дозволил перебить ему лапу — не более.
Едва умолк голос наместника, тигр поднял голову и пристально поглядел на солдат. Людям вдруг померещилось, будто у него загорелись еще два глаза посреди лба, где прежде темнели черные полосы. Он не стал подходить к изгороди там, откуда навстречу ему, поблескивая, поднималось оружие. Напротив, он прямиком возвратился в загон. Ноздри его раздувались. Перед ним валялись куски мяса. Он наклонил голову и, шумно втягивая воздух, обнюхал падаль.
Одноглазый вздохнул с облегчением, губы его растянулись в улыбке, — он явно был доволен. Длинные кривые клыки его высунулись изо рта. Но все же он с дрожью ждал, что будет дальше.
Когда, грохнув, захлопнулись вновь ворота, тигр лишь покосился в ту сторону. Вдруг стремительным прыжком он взлетел на бревенчатый настил.
Солнце быстро скатилось за горизонт. Четыре сверкающих глаза тигра глядели на небо, обложенное тучами, на поднимавшиеся вдали горы; казалось, он думает, как ему быть дальше. Снова налетел ветер. Ноздри тигра с шумом раздувались, точно кузнечные мехи. Он опять зарычал, громче прежнего. Эхо еще перекатывалось вдали, когда он, сжавшись в комок, прыгнул вверх и, словно на крыльях, перелетел через изгородь.
Ствол ружья быстро поднялся ему навстречу.
Но не успел вспыхнуть порох на полке, как тигр всей своей тяжестью обрушился на стрелка. Это был одноглазый, лучший охотник в свите наместника, и ружье его с прикладом, инкрустированным серебром и перламутром, было подарено ему самим вельможей. Одноглазый, уповавший на свою прославленную меткость и ловкость в обращенье с оружием, решил, если тигр не захочет оставаться в загоне, пулей разбить ему череп. Но он рухнул наземь, не успев даже вскрикнуть. Голова его была раздроблена страшным ударом, единственный глаз жутко поблескивал на раздавленном, изуродованном лице. Все вокруг было залито кровью. Вдогонку тигру прозвучали несколько залпов. В воздухе запахло порохом. Собаки с лаем бросились за тигром. Следом, громко крича и бранясь, бежали солдаты.
Син и оба Донга — молодой и старый — всю ночь продирались сквозь джунгли. Только утром вышли они к Песчаной речке. Собралась вся деревня. С печалью и гневом слушали люди об участи Добряка. Вдруг прибежала какая-то старуха. Еле переводя дух, она закричала:
— Почтенные соседи!.. Там… пес тетушки Чонг!… Добряк вернулся!