Не обращая внимания на окружающих, пяливших на них глаза, Бинь прижалась к груди Нама, трепеща от радости. Она хотела рассказать мужу все, что случилось за эти три месяца, пока его не было дома, но, начав говорить об одном, сразу же перескакивала на другое, торопилась и перебивала сама себя, так что ничего нельзя было понять.
— Да говори ты помедленнее, — не выдержал наконец Нам, — никто за тобой не гонится!
Но Бинь все так же сбивчиво и торопливо то принималась расспрашивать мужа, каково ему было в тюрьме, то снова говорила о том, как жила тут одна, без него. Всякий раз, останавливаясь, чтобы перевести дух, она, словно не веря своим глазам, смотрела на Нама.
Вдруг Нам спросил:
— Ну, а как твои роды, благополучно?
Бинь помолчала, потом ответила:
— Маленький умер.
— Умер?
— Да, умер сыночек…
— А что — был пацан?
— Да. Тебе очень жалко?
У Нама дрогнуло сердце; помолчав, он кивнул головой:
— Ну, ничего. Этот умер, родим другого. Ты не отчаивайся.
Бинь почувствовала, что мрак, наполнявший ее душу, рассеивается. Она шла рядом с Намом, не говоря больше ни слова.
Вернувшись домой, она прилегла на кровать. Нам уселся рядом и, нахмурив брови, обвел глазами стены комнаты.
— Что это? Куда подевались красные занавески и полог?
— Я спрятала их в сундук.
— А вешалки из рога и шнуры с шелковой бахромой ты тоже спрятала?
— Да.
Комната стала совсем другой: умывальник, стоявший раньше рядом с кроватью, был задвинут в самый угол, куда-то исчезло большое зеркало и шкатулка с ароматным мылом, плетеные стулья, недавно купленные Бинь, стояли один у входа, другой около двери, ведущей в кухню.
Глядя на все это, Нам спросил недовольным голосом:
— Что за вещи? А где портреты и китайские картины? Куда ты их дела? — Бинь не успела ответить, как он снова сказал: — Откуда эти паскудные корзины? Весь дом загромоздили.
Бинь поднялась и села на кровати.
— Я ведь торговала, как же мне без корзин. А вещи я убрала, чтобы было где хранить рис…
— И картины занимали так много места, что их надо было снимать?
— А к чему они мне? С какой радости на них любоваться? Муж в тюрьме, ребенок умер; как подумаешь, прямо душа разрывается.
Нам, помолчав, спросил:
— Так они, значит, не приносили тебе долю?
— Да нет, я сама не хотела связываться с ними, на взяла у них ни одного пиастра. Ведь я торговала и мне хватало на жизнь.
— Нелегко тебе пришлось, а?
— А то нет! Еще спрашиваешь!
Подождав, пока Нам выпил чашечку чая, Бинь взглянула на него и сказала нежно:
— Всем сердцем ждала я, когда ты выйдешь. Я хочу поговорить с тобой, Нам. Достань мне немного денег, и я открою торговлю, заживем с тобой, как все. Что ты на это скажешь?
— Ох, смерть моя! Да я лучше утоплюсь, чем соглашусь, чтоб ты на меня работала!
— Нет, нет, я с радостью все буду делать, я все стерплю, только не хочу, чтобы ты опять…
Нам махнул рукой:
— А я не желаю! Отдай кому хочешь свои корзины, не по душе мне эта твоя торговля.
— Но ведь…
Нам сверкнул глазами.
— Если я говорю, ты уж мне не перечь.
Бинь тяжело вздохнула. Она знала, Нама не переспоришь. Разве заставишь его, закоренелого вора, столько лет жившего грабежом и водившего дружбу с такими же бандитами, как и он, встать на праведный путь! Бинь печально смотрела на мужа.
Нам с недовольным видом встал, подошел к стоявшей в углу большой коробке, вынул оттуда картины и, стерев с них пыль, принялся развешивать их по стенам. Изображение голой женщины, купающейся в озере, он повесил между двумя картинами, где нарисованы были великие битвы древности. Еще две картины с эпизодами из «Речных заводей» — «У Сун борется с тигром» и «У Сун избивает кабатчика» — были повешены по обе стороны двери, а в центре водружен портрет самого Нама из Сайгона с двумя драконами, обвившимися вокруг его обнаженной груди.
Увидев, что Нам скоро доберется до ее корзин, Бинь торопливо собрала их и вынесла в кухню.
Нам расхохотался.
— Правильно, выбрось это барахло, чтоб и следа не было.
Когда Бинь вернулась в комнату, Нам спросил ее:
— Ну, как теперь, красиво?
Бинь пришлось согласиться и сделать довольное лицо, чтобы не раздражать Нама. Потом, когда она собралась готовить обед, Нам остановил ее и спросил:
— У тебя хоть есть деньги?
— Только два пиастра. Но если надо, я могу одолжить еще.
Нам похвалил Бинь и стал торопить ее, чтобы она быстрее переоделась. Потом он подозвал рикшу, и они поехали в Супной ряд.