Оань дрожащими руками развернула бумагу: там оказалась проявленная узкоформатная пленка. Не в силах сдерживать дрожь, она поднесла пленку к глазам и стала рассматривать, потом, обмякнув, откинулась назад, бросила свернувшуюся ленту, с брезгливостью оттолкнув ее от себя. На пленке был запечатлен тот самый вечер: Оань входит в номер к американцам в гостинице «Рекс», янки здороваются с ней, усаживают ее на кровать, она снимает с себя аозай…
Уильям тщательно свернул пленку и бережно завернул ее в бумагу.
— Как видите, пленка стоит таких денег…
Силы оставили Оань, она лишь машинально отвечала на вопросы американского офицера:
— Но у меня нет с собой никаких долларов.
— Ничего, — утешил ее янки, — мы улетаем через день, у нас еще есть время. Вы принесете деньги завтра.
— Я уже израсходовала, у меня осталось только…
— Сколько?
— Три тысячи.
— Говорите правду, ведь прошла всего неделя! — крикнул он, но, увидя жалкую гримасу Оань, понял, что она не лжет, и смягчил свой тон:
— Ладно, приносите завтра три тысячи.
Наутро они появились в обычное время, на этот раз все трое, и сзади маячил еще Моро.
Не ожидая вопроса, Оань вынула деньги и протянула их капитану Уильяму. Тот деловито взял пачку ассигнаций, неторопливо пересчитал: их оказалось тридцать стодолларовых бумажек, в тех самых купюрах, которые он собственноручно вручил Оань неделю назад. Янки сунул деньги в нагрудный карман, извлек пленку, однако не отдал ее Оань.
— Поскольку вы остались должны нам две тысячи, то вот это… — сказал он и поднял сверток, потом, обернувшись, позвал: — Эй, Моро! Моро!
Офицеры-янки расступились, пропуская вперед чернокожего солдата. Уильям дал ему пленку и продолжал:
— Это пока остается у Моро. Он не уезжает, служить ему здесь еще долго. Когда у вас будут деньги, вернете две тысячи долларов Моро и получите пленку. Не так ли, Моро?
Оань не слышала, что говорил Моро, что он отвечал белым. Все случившееся с ней казалось ей невероятным кошмаром. Она теряла рассудок… Но спектакль на этом не кончился. Уильям, обращаясь к Моро, продолжал:
— Теперь все в руках Моро. — Голос капитана Уильяма звучал саркастически. — Наш приятель Моро — большой чудак, он, надо думать, так привык к своей бедности, что две тысячи долларов, должно быть, ему не понадобятся. Потребует ли он их от вас, миссис, или удовлетворится чем-то другим, это уж, как говорится, дело вашего с ним общего согласия. Не так ли, дорогой Моро? Что же касается нас, то мы выходим из игры.
Янки дружно захохотали и, распрощавшись, направились к двери. Бедную женщину била дрожь, она ничего не слышала, ничего не понимала: вроде бы благовоспитанные люди, не забыли попрощаться с ней, пожелали ей доброго здоровья, удачи, попросили передать привет Хоа и милым детишкам… Вконец обессиленная, женщина опустилась на стул, ей хотелось бежать отсюда, но ноги сделались вдруг ватными, она не могла даже двинуться с места…
В полдень, придя домой на обед, Оань ни крошки не взяла в рот, а после на службу не вернулась, сославшись на плохое самочувствие. Хоа сделал вид, что не придает значения жалобам жены, уехал на службу. Однако остался Лыу, обедавший у них в доме. Он вошел к Оань в комнату и стал умолять ее, чтобы она не скрывала от него ничего и рассказала, что с ней случилось. Потерявшая контроль над собой Оань не в силах была нести свой позор и чистосердечно во всем ему призналась.
Но беда одна не ходит. Хоа, заподозривший что-то неладное, вернулся в тот день со службы раньше времени и, пройдя прямо в комнату жены, застал ее в слезах сидящей рядом с Лыу. Не желая, чтобы подозрения пали на верного Лыу, Оань не стала скрывать от Хоа своих злоключений.
Последовал скандал и развод. Хоа забрал двух старших детей и отбыл в Фунюан. У Оань осталась младшая дочь. Ей не хотелось возвращаться к своим родным, и она попросила Лыу снять для нее этот домик неподалеку от моста.
Оань оставила службу на аэродроме. Больше она не встречала Моро, но при одном воспоминании о том, что он еще здесь, во Вьетнаме, ее снова охватывал страх, сердце начинало отчаянно колотиться, к горлу подступала дурнота. Хотя, казалось, чего ей бояться: Хоа обо всем знает, семьи у нее теперь нет. После всего случившегося Лыу перестал участвовать в темных махинациях Хоа. Молодой учитель опять сошелся со своими бывшими однокашниками по университету и в начале 1968 года, когда Фронт освобождения организовал то самое мощное наступление на Сайгон, Лыу вместе с членами студенческой ассоциации и буддийских групп оказывал помощь населению, пострадавшему от военных действий. А во время второго наступления на Сайгон Лыу взялся за оружие.